Вызов последнего шага: встретишь Будду - убей Будду, встретишь патриарха - убей патриарха / おかえり、クロ
Помни, что сильные страдания завершаются смертью, слабые предоставляют нам частые передышки, а над умеренными - мы владыки. Таким образом, если можно стерпеть - снесем их; если же нет - уйдем из жизни, раз она не доставляет нам радость, как уходим из театра.
Цицерон
Борьбой с демоном самоубийства занимаются медицинские, общественные, религиозные организации и отдельные люди. Примеров тьма, но остановимся на одном; в 1991 году собор Святого Джона Богослова в Нью-Йорке подарил рок-певцу Билли Джоэлу и его жене - фотомодели Кристи Бринкли скамью из белого известняка в знак благодарности за гуманитарную работу певца, и в особенности за его программу по предотвращению самоубийств.
читать дальшеВ развитых странах широко распространены так называемые телефоны доверия, предназначенные для психологической помощи потенциальным самоубийцам. Специалисты говорят, что при профилактике самоубийств не следует пренебрегать даже малейшими факторами. Так, в конце 1960-х годов по совету психиатров обычные надписи на станциях лондонского метро "ВЫХОДА НЕТ" были заменены на "ВЫХОД с ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ СТОРОНЫ". Через год, согласно статистике, число самоубийств сократилось на 0,83 процента. Эксперты утверждают, что в напряженной до предела жизни Лондона простая надпись "ВЫХОДА НЕТ" действует на подсознание, иногда становится последней каплей, толкающей на роковой шаг.
Есть, однако, люди, считающие, что в некоторых случаях нужно не спасать потенциальных самоубийц, а, напротив, помогать им уходить из жизни. Случаи эти связаны с неизлечимо больными, с людьми, испытывающими жестокие страдания.
Муж актрисы Марины Влади, профессор-онколог Леон Шварценберг, в своей клинике помог нескольким безнадежно больным уйти из жизни раньше срока. Профессор имел неосторожность упомянуть об этом в одной из своих книг, и на его беду нашелся журналист, который дочитал книгу до конца. Из-за этой истории Шварценберг потерял кресло министра здравоохранения, поскольку во Франции, как и в большинстве европейских стран, эвтаназия ("легкая смерть") запрещена.
Особенно остро стоит этот вопрос в США. В 1990 году здесь прогремело дело врача Джека Кеворкяна, прозванного газетчиками "Доктор Суицид", "Доктор Смерть". Его обвинили в убийстве из-за того, что он помог 4 июля 1990 года покончить с собой 54-летней Джанет Адкинс, страдавшей болезнью Альцгеймера.
"Я совершенно не раскаиваюсь в своих поступках и не сожалею о той роли, которую я сыграл в смерти этой женщины,- приводит слова Кеворкяна, сказанные на пресс-конференции канадская газета "Ла Пресс".- Почему эта проблема меня заинтересовала? Странный вопрос. Ведь смерть - это такая штука, с которой каждому из нас рано или поздно придется столкнуться лицом к лицу".
Джанет Адкинс, узнав, что она неизлечимо больна, специально прилетела из Портленда, где она жила, в Детройт для того, чтобы убить себя с помощью устройства Кеворкяна. Под машину для самоубийства он переделал старенький автофургон "фольксваген".
Все происходит следующим образом. Врач провожает "пациента" в безлюдный парк и сначала делает ему внутривенную инъекцию безвредного соляного раствора. Затем "пациент" садится в машину и сам нажимает кнопку - в результате чего получает порцию еще одного препарата, который, взаимодействуя с первым, превращается в сильное наркотическое средство, почти мгновенно вводящее самоубийцу в состояние комы. После этого в организм автоматически вводится доза хлористого кальция, вызывающая остановку сердца.
"Ее последние слова были: "Спасибо, большое спасибо!" Я пожелал ей всего хорошего, и так как я стоял, наклонившись над Джаннет, то мне показалось, что она даже попыталась приподняться, чтобы послать мне прощальный поцелуй",- поделился воспоминаниями Кеворкян. Он обратил особое внимание прессы на то, что перед смертью госпожа Адкинс просила его предать широкой огласке все, что с ней произойдет, чтобы и другие желающие могли воспользоваться этим способом умереть достойно, без страдания и боли...
В предсмертной записке, которую передал журналистам муж госпожи Адкинс, она заявила: "Находясь в здравом уме и твердой памяти, я решилась на самоубийство, потому что знала - я неизлечимо больна. Я не хочу ждать, пока моя болезнь примет тяжелую форму и приведет к тому, что я полностью потеряю человеческий облик".
В 1989 году Джанет Адкинс, у которой трое детей и уже трое внуков, узнала о том, что через несколько лет ее ждет потеря памяти, сумасшествие и смерть.
"Она так любила жизнь! - говорит ее муж, Рональд Адкинс.- Для Джанет была невыносима мысль о том, что она не сможет наслаждаться жизнью в полной мере и, главное, что в результате болезни она потеряет свое человеческое достоинство, а это всегда было для нее самым важным".
"Я не нарушил ни одного закона,- добавляет со своей стороны Кеворкян. - И я не думаю, что против меня могут возбудить уголовное дело. Хотя кто его знает, как все может повернуться в нашем нервном обществе..."
Прокурор Окленда Ричард Томпсон заявил, что еще не пришел к окончательному выводу о виновности Кеворкяна в убийстве. Состоявшийся затем суд оправдал доктора, но вынес частное определение, запрещающее впредь использовать "адскую машину" и заниматься подобным изобретательством. Однако Кеворкян не подчинился запрету, и в 1991 году против него снова было возбуждено дело после того, как он "помог" еще двум женщинам распрощаться с жизнью.
Равнодушие, которое проявляет Кеворкян в отношении всего происходящего,- это не что иное, как спокойствие врача при виде смерти. "Люди мне говорят: "Побойся Бога!", а я им отвечаю: если то, что я делаю, противозаконно - остановите меня, а если законно - то дайте мне возможность этим заниматься".
Еще в 1988 году Кеворкян обращался к сторонникам движения, проповедующего право каждого человека уйти из жизни по своей воле, с предложением открыть "медицинский" центр в Калифорнии и вести прием обреченных больных.
"Я тогда не посоветовал ему делать это именно в Калифорнии, так как законы там не разрешают подобную деятельность,- сказал Дерек Хамфри, один из активистов движения.- Но вообще доктор Кеворкян заслуживает благодарности за смерть и сострадание. История человечества не раз доказывала: чтобы заставить мир изменить свое мнение о новом общественном движении, у основателя обязательно должны появиться последователи".
В борьбе за право на смерть некоторые люди доходят до парадокса: чтобы помочь уйти из жизни тем, кому это по какой-либо причине трудно сделать, они становятся их убийцами.
8 июня 1990 года японская газета "Майнити" поместила следующее сообщение: 7 июня в 5 часов 24 минуты утра в полицию префектуры Аити позвонил мужчина 47 лет и сказал, что убил свою жену, мучившуюся от рака. Срочно примчавшаяся на место происшествия полиция обнаружила задушенную на кровати жену и сидящего рядом мужа. Он сразу же признал себя виновным и был арестован. По его словам, 6 июня жена приняла снотворное и легла спать. Примерно в 2 часа ночи он задушил пуделя жены, а затем собачьим поводком - жену. После чего зажег поминальные благовония и просидел возле тела жены около суток, прежде чем вызвал полицию. Жена, узнав месяц назад, что у нее рак легкого, попросила его, чтобы он убил ее, когда начнутся мучения,- так заявил арестованный. А собачку он задушил для того, чтобы она сопровождала хозяйку по дороге в загробный мир. Соседи говорят, что жили они вдвоем и хорошо ладили друг с другом".
История с убийством из чувства милосердия обнажает одну из крупнейших этических проблем современности - право безнадежно больного человека на смерть. Изобретатель машины для самоубийства, доктор Кеворкян превратился для Запада в символ этой проблемы. Врачи, присягавшие клятвой Гиппократа ("Я не дам лекарство, несущее смерть, даже если меня будут просить..."), резко отрицательно относятся к поступку Кеворкяна. Однако многие пациенты придерживаются иного мнения. Они хотят не только того, чтобы их хорошо лечили, но и того, чтобы в случае безнадежности их положения врачи помогали им достойно и безболезненно умереть.
У этой проблемы два аспекта. Первый ярко высвечен случаем с Джанет Адкинс, самой выбравшей уход из жизни. А второй связан с положением больных, многие дни, месяцы и даже годы находящихся в бессознательном состоянии. Современная медицинская техника, "чудо-лекарства" способны очень долго поддерживать жизнь больного, даже если это бессмысленно из-за комы. Вот почему в США и других странах возникают движения за право безнадежно больных на эвтаназию - безболезненную смерть.
Размышляя об этом, американская журналистка Глория Борджер пишет:
"Чудодейственные установки, которые делают невозможное возможным и спасают нас, способны превратить людей в своих заложников - перспектива ужасающая. И пока суд и законодатели препираются, распутывая массу сложностей, связанных со смертью и эвтаназией, врачи не в состоянии ждать: пациентам нужны конкретные ответы. "Долг врача,- говорит специалист в области медицинской этики Маргарет Пабст Баттин,- в том, чтобы облегчить участь больного, помочь ему умереть легкой смертью".
А вот мои личные впечатления семейного кошмара,- продолжает Г. Борджер.- Умирающий отец подключен к аппарату искусственного дыхания. Врачи уверяют, что он в глубокой коме, и переговариваются в его палате так, будто человека уже нет. Мы, говорят они, успокаивая нас, страдаем больше, чем он. Но его искаженное мукой лицо, подрагивающие веки, из-под которых скатываются слезы,- все это взывает о помощи - он молит нас об освобождении. Однако, чтобы отключить его от аппарата, нужен, по меньшей мере, консилиум, причем рядом чуть ли не с каждым врачом должен находиться адвокат".
Да, насчет адвоката - это не преувеличение. В 1989 году в США развернулась острая дискуссия о том, нужно ли искусственно поддерживать жизнь безнадежно больных людей, которые не сознают сами себя. Поводом послужило обращение в Верховный суд США родителей молодой женщины Нэнси Крузан. 11 января 1983 года во время автомобильной аварии Нэнси, которой тогда было 25 лет, вылетела из машины в кювет и при падении сильно ударилась головой о землю. Врачам удалось вывести ее из состояния клинической смерти, но медицинская помощь запоздала на те мгновения, которых не хватило, чтобы спасти мозг Нэнси, в который перестал поступать кислород.
"Нэнси Крузан ни разу не приходила в сознание после аварии,-рассказывает об этой истории журнал "Тайм",-и врачи говорят, что она никогда не очнется. Сейчас 32-летняя женщина лежит в Миссурийском реабилитационном центре, бодрствующая, но не сознающая этого. Ее тело окаменело и стянуто судорогой, колени и руки занимают такое же положение, как у эмбриона, пальцы впились в запястья. Некоторые сиделки говорят, что Нэнси может поворачиваться в сторону того, кто говорит с ней, и что она плакала несколько раз, а однажды это произошло, когда ей читали открытку, посылаемую в день Святого Валентина. Но врачи утверждают, что она не реагирует ни на что, исключая рефлекторные реакции на звук и болезненное воздействие. "Мы буквально кричали над телом Нэнси, но никогда не замечали никакой реакции,- говорит Джо Крузан, ее убитый горем отец.- Иногда можно поклясться, что она смотрит прямо на вас, но затем вы делаете три или четыре шага - и никакой реакции. Она ничего не осознает".
Трубка, введенная в желудок Нэнси, подает пищу и воду, необходимые для поддержания ее жизни... Врачи говорят, что сердце Нэнси сможет биться и легкие дышать еще лет 30...".
Подобная перспектива ужасает родителей Нэнси - и вовсе не из-за меркантильных соображений. Все расходы по лечению, вернее, по поддержанию жизни Нэнси, согласно закону, взял на себя штат. Родителей же мучает моральный аспект дела. Именно поэтому они обратились в Верховный суд с просьбой дать их дочери возможность умереть. Сделали они это после того, как их аналогичное прошение в 1988 году отклонил верховный суд штата Миссури. "Мы решили, что если ошибаться, то уж в пользу жизни",-заявили миссурийские судьи.
Масштаб проблемы станет яснее, если учесть, что в 1990 году в положении Нэнси Крузан находились 10 тысяч американцев. Но до сих пор не понятно, кто и на каком основании может принимать решение о прекращении искусственного поддержания их жизни. Родители Нэнси считают, что в их случае таким правом обладают они, так как прекрасно знали взгляды своей дочери. Отец Нэнси утверждает: "Моя дочь сказала бы: "Избавьте меня от этого".
Чета Крузан в своих обращениях ссылается на то, что прецеденты положительного решения подобного вопроса есть. В 1976 году суд штата Нью-Джерси разрешил семье Куинлан отключить аппарат искусственного дыхания, который поддерживал жизнь Карен Энн Куинлан. После этого такие же решения принимали суды некоторых штатов. Но были и обратные примеры.
В 1983 году этим вопросом занялась президентская комиссия по вопросам медицинской этики. Она одобрила принцип утверждения в судебном порядке принимаемого семьей решения.
По сути дела, здесь идет борьба за сферу влияния государства на личную жизнь граждан. Адвокаты четы Крузан считают, что государство посягает на конституционные гарантии свободы личности, присваивая себе право на смерть или жизнь беспомощных больных. Они говорят, что любящие близкие - наилучшие судьи, способные решить, что предпочел бы их недееспособный родственник. Однако в позиции адвокатов есть свои уязвимые места: ведь нельзя юридически зафиксировать "степень любви" родственников к больному человеку. А вдруг они торопятся отключить аппараты, поддерживающие жизнь больного, потому что их ждет немалое наследство? Не всякий ведь согласится ждать наследства неопределенное время. Ну, а если у больного нет денег или какого-то имущества и корыстный мотив отпадает? Что ж, и в этом случае нет гарантий, что родственники безошибочно "угадают" его возможное желание. Таким образом, проблема опять упирается в тупик, и вопрос о праве на смерть рождает яростные дебаты на моральные темы. "Они бушуют в отношении двух основополагающих ценностей,- говорит Дэниел Каллахан, директор Хейстингского центра, занимающегося проблемами этики.- Одна из них - святость жизни с ее религиозными корнями, другая - обязанность сделать все возможное с точки зрения техники для спасения жизни. Взятые вместе, эти ценности подобны локомотиву, мчащемуся со скоростью 100 миль в час".
Доктор Кеворкян для своего "фольксвагена", переделанного под машину смерти, саморучно сшил зеленые занавески на окна, чтобы отгородить Джанет Адкинс и возможных будущих "пациентов" от мира. Но этими занавесками невозможно закрыться от самой проблемы.
В 1991 году споры вокруг нее вспыхнули с новой силой. Связано это с выходом книги Дерека Хамфри "Последний выход", своего рода руководства для самоубийц. "С этой книгой,- заявил директор Центра медицинской этики (Питтсбург),- мы, несомненно, вступили в новую фазу права умирать".
Анализируя ситуацию, возникшую вокруг книги Хамфри, журнал "Тайм" пишет: "В "Последнем выходе" есть советы, как покончить с жизнью самому или помочь это сделать другу или родственнику. В книге приводятся таблицы смертельных доз восемнадцати известных лекарств (в основном болеутоляющих и снотворных); основательно обсуждаются и взвешиваются достоинства цианистого калия; предлагаются многочисленные практические средства для решивших задохнуться - от полиэтиленового пакета до автомобильных выхлопов..." В числе практических советов Хамфри и такой: самоубийца должен позаботиться о родственниках - ведь им предстоит объясняться с полицией. Поэтому родные не должны принимать физического участия в вашем самоубийстве, дабы их нельзя было привлечь к ответственности.
Разумеется, у книги нашлись как сторонники, так и противники. Наибольшей критике подверглись призывы Хамфри к врачам и медсестрам "активно поощрять самоубийства безнадежно больных". Впрочем, по его мнению, такое содействие вполне обычно для американских клиник - его просто утаивают. "Хорошая медицина должна помочь вам уйти из этой жизни так же, как она когда-то помогла в нее войти,- считает Хамфри.- Когда лекарства больше не помогают и больной ищет облегчения в эвтаназии, квалифицированная врачебная помощь как раз к месту".
Дерек Хамфри основал в США "Хемлок сисайти" ("Общество болиголова"), в котором в 1991 году насчитывалось 42 тысячи членов. Девиз общества - "Хорошая жизнь, хорошая смерть". Хамфри не просто теоретик - свои идеи он подтверждает практическими делами. По его словам, он помог покончить самоубийством своей жене, брату и тестю. Жена и ее отец приняли снотворное по рецепту Хамфри, а брату он сломал аппарат, поддерживавший тому жизнь.
"Последний выход" был издан еще в апреле, но какое-то время оставался незамеченным. Однако после пары рецензий о книге узнала Америка. И тут началось!.. Автор объясняет успех тем, что люди "хотят контролировать свою смерть". "Моя книга - это род гарантии. Люди чувствуют себя спокойнее, зная, что они могут уйти из этого мира безболезненно".
Тираж скупили с прилавков в основном люди старшего возраста, врачи и больные СПИДом. Сведений, воспользовался ли кто-ниудь этой книгой как руководством к действию, журнал "Тайм" не приводит. И вообще, "если учесть, какая противоречивая проблема обсуждается в книге, "Последний выход" вызвал на удивление слабую реакцию. Никто не заикнулся о том, чтобы запретить ее; Национальный комитет Права на жизнь покритиковал, но не более. Правда, многие врачи оскорблены в своих лучших чувствах, считая, что книга подорвет взаимное доверие между доктором и пациентом. А некоторые книжные магазины отказались распространять "Последний выход" по моральным и религиозным соображениям.
Чаще всего звучат опасения, что книга спровоцирует на самоубийство неуравновешенных людей. Однако в тексте постоянно присутствуют предостережения против подобного. Хамфри разделяет суицид на "рациональный", предпринятый безнадежным больным или калекой, и "эмоциональный", который он порицает: "Пусть пребывающие в депрессии идут к психиатру. Моя книга адресована тем шести тысячам людей, которые ежедневно умирают".
Некоторые люди высказывают опасения, что "справочник" станет пособием не только для самоубийц, но и для тех, кто замышляет убийства. "В Америке ружье достать проще, чем автомобиль,- иронизирует по поводу этих опасений журнал "Тайм",- а на каждой кухне, даже советской, есть какое-нибудь ядовитое чистящее средство для кастрюль, поэтому "Последний выход" вряд ли прибавит здесь что-то новое. К тому же Хамфри не согласен, будто помогает сделать суицид более легким. "Не более легким, а более надежным, менее болезненным, менее долгим и... менее одиноким".
Дерек Хамфри советует выбравшим самоубийство собрать всех родных и близких, утешить, успокоить их перед своим уходом,- и вот этот совет может повлечь большие изменения в сознании людей. Ведь даже если принять идею подобного окончания мук близкого, не все смогут видеть его или участвовать в нем. Пускай самоубийство рационально - человек остается эмоциональным. Преодоление тревоги и страха по отношению к смерти - великая школа для каждого человека, считает Хамфри. Школа, которая помогает понять и принять простую истину: если, согласно различным международным конвенциям, человек имеет право на жизнь, почему он не должен иметь такого же юридически обеспеченного права на смерть?
Общество, аналогичное "Хемлок сисайти", существует и во Франции. Называется оно "Ассоциация за право умереть с достоинством". Ее генеральный секретарь, в прошлом священник, Жак Поэр говорит: "Возьмите, к примеру, злокачественные опухоли. Если раньше человек "сгорал" за полгода, то теперь удается продлевать жизнь до 5-10 лет. Та же картина с другими, ранее скоротечными тяжелыми недугами. Конечно, все это - позитивная сторона достижений медицины. Но есть и негативная. Если болезнь не поддается излечению, искусственно продленное состояние, когда человек висит между жизнью и смертью, это медленное скатывание в пропасть может восприниматься личностью крайне тяжело... Мы отнюдь не противники медицинских методов, которые приносят умирающему облегчение. Нас уверяют: если как следует "облегчить" участь умирающего, то у него и мыслей о тихой смерти не появится. Но это, как подтверждает практика, неверно. К примеру, в Голландии, опережающей Францию на десяток лет по программам борьбы с болью, просьбы о прекращении страданий многочисленны. Так что одно не исключает другого. Но если человек болен СПИДом или страдает от неизлечимой формы рака, то он должен иметь право отказаться от постепенного "спуска" к смерти. Если же он решается на такой "спуск", это опять-таки его право. Мучения, переступающие определенный предел, сложнейшие операции, химиотерапия, облучение, когда человеку осталось до смерти несколько часов, недопустимы. И никто - ни врач, ни родственники, ни какие бы то ни было власти не должны решать за него, как поступить".
Жак Поэр отмечает, что, чем дальше уходит цивилизация, тем меньше человеческого остается в ее отношениях со смертью. "Раньше к смерти готовились заранее, всячески пытались избежать внезапной кончины, чтобы разумно распорядиться имуществом. В современном же мире многие хотят ухода именно внезапного". (Имея в виду менталитет европейского средневековья, Поэр забывает о том, что внезапная смерть высоко ценилась еще в античные времена. Можно, к примеру, вспомнить высказывания Плиния Старшего: "Мгновенная смерть есть высшее счастье человеческой жизни" или Овидия: "Менее мучительна сама смерть, чем ее ожидание".)
Дальнейшее развитие медицины, по мнению Поэра, приведет к тому, что "большинство людей, часто вопреки своей воле, будут умирать одряхлевшими до крайности или потерявшими контроль над своим рассудком. Это и есть дегуманизация смерти. Если человек прикован к постели, а в его тело введено с десяток разных трубок, как-то поддерживающих в нем жизнь,- разве в этом заключается гуманное отношение?"
"Ассоциация за право умереть с достоинством" предлагает, чтобы человек мог письменно изложить условия, при которых он отказывается от выживания, нечто вроде медицинского завещания. Модель его примерно такова: если я окажусь не в состоянии выражать свою волю, а лечение объективно не дает шансов вернуться к сознательной самостоятельной жизни, прошу прекратить лечение и обеспечить мне эвтаназию. "Ассоциация" Поэра борется за то, чтобы такое заявление носило характер юридического документа, снимающего с врача ответственность за решение судьбы безнадежно больного пациента.
Строго говоря, Хамфри и Жак Поэр не пионеры в данной области. Вспомним Сенеку: "Кто умереть отговорил несчастного, к нему жесток; кончина часто кара нам, но часто и для многих - милосердный дар". Морис Метерлинк в начале века заявил, что врачи злоупотребляют своим авторитетом, стараясь продлить муки агонии. "Будет день,- писал Метерлинк,- когда этот предрассудок покажется нам варварским. Он коренится в страхе, в котором мы не отдаем себе отчета и который оставили в нашем сердце религии, с давних пор умершие в сознании людей. Вот почему врачи поступают так, как будто были бы убеждены, что нет такой известной пытки, которая не была бы предпочтительнее перед пытками, ожидающими нас в неизвестном. Они как будто убеждены, что всякая выигранная минута жизни, хотя бы ради самых невыносимых страданий, отнята у страданий, еще несравненно более ужасающих, которыми нам угрожают загробные тайны; поэтому из двух зол они выбирают единственно реальное для того, чтобы избегнуть другого, которое они сами признают воображаемым. Сверх того, отсрочивая таким образом конец мучений, который, как говорит добрый Сенека, является тем, что в этих мучениях есть наилучшего, они лишь уступают всеобщему заблуждению, ежедневно замыкающему круг, в котором оно вращается, ибо продление агонии усиливает ужас смерти, а ужас смерти требует продления агонии."
Разумеется, есть доводы и противоположной направленности; о них Метерлинк говорит тоже. Если очертить проблему одной фразой, то она будет звучать так: стоит ли один час, похищенный у смерти, целой вечности мучений? Но, может быть, эти мучения - залог окончательного духовного очищения перед прыжком в инобытие?
Как сказал бы поэт:
Убиваясь, терзаясь, дыша
Смесью воздуха, желчи и мела,
Словно бабочка, наша душа
Вылетает из кокона тела...
Цицерон
Борьбой с демоном самоубийства занимаются медицинские, общественные, религиозные организации и отдельные люди. Примеров тьма, но остановимся на одном; в 1991 году собор Святого Джона Богослова в Нью-Йорке подарил рок-певцу Билли Джоэлу и его жене - фотомодели Кристи Бринкли скамью из белого известняка в знак благодарности за гуманитарную работу певца, и в особенности за его программу по предотвращению самоубийств.
читать дальшеВ развитых странах широко распространены так называемые телефоны доверия, предназначенные для психологической помощи потенциальным самоубийцам. Специалисты говорят, что при профилактике самоубийств не следует пренебрегать даже малейшими факторами. Так, в конце 1960-х годов по совету психиатров обычные надписи на станциях лондонского метро "ВЫХОДА НЕТ" были заменены на "ВЫХОД с ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ СТОРОНЫ". Через год, согласно статистике, число самоубийств сократилось на 0,83 процента. Эксперты утверждают, что в напряженной до предела жизни Лондона простая надпись "ВЫХОДА НЕТ" действует на подсознание, иногда становится последней каплей, толкающей на роковой шаг.
Есть, однако, люди, считающие, что в некоторых случаях нужно не спасать потенциальных самоубийц, а, напротив, помогать им уходить из жизни. Случаи эти связаны с неизлечимо больными, с людьми, испытывающими жестокие страдания.
Муж актрисы Марины Влади, профессор-онколог Леон Шварценберг, в своей клинике помог нескольким безнадежно больным уйти из жизни раньше срока. Профессор имел неосторожность упомянуть об этом в одной из своих книг, и на его беду нашелся журналист, который дочитал книгу до конца. Из-за этой истории Шварценберг потерял кресло министра здравоохранения, поскольку во Франции, как и в большинстве европейских стран, эвтаназия ("легкая смерть") запрещена.
Особенно остро стоит этот вопрос в США. В 1990 году здесь прогремело дело врача Джека Кеворкяна, прозванного газетчиками "Доктор Суицид", "Доктор Смерть". Его обвинили в убийстве из-за того, что он помог 4 июля 1990 года покончить с собой 54-летней Джанет Адкинс, страдавшей болезнью Альцгеймера.
"Я совершенно не раскаиваюсь в своих поступках и не сожалею о той роли, которую я сыграл в смерти этой женщины,- приводит слова Кеворкяна, сказанные на пресс-конференции канадская газета "Ла Пресс".- Почему эта проблема меня заинтересовала? Странный вопрос. Ведь смерть - это такая штука, с которой каждому из нас рано или поздно придется столкнуться лицом к лицу".
Джанет Адкинс, узнав, что она неизлечимо больна, специально прилетела из Портленда, где она жила, в Детройт для того, чтобы убить себя с помощью устройства Кеворкяна. Под машину для самоубийства он переделал старенький автофургон "фольксваген".
Все происходит следующим образом. Врач провожает "пациента" в безлюдный парк и сначала делает ему внутривенную инъекцию безвредного соляного раствора. Затем "пациент" садится в машину и сам нажимает кнопку - в результате чего получает порцию еще одного препарата, который, взаимодействуя с первым, превращается в сильное наркотическое средство, почти мгновенно вводящее самоубийцу в состояние комы. После этого в организм автоматически вводится доза хлористого кальция, вызывающая остановку сердца.
"Ее последние слова были: "Спасибо, большое спасибо!" Я пожелал ей всего хорошего, и так как я стоял, наклонившись над Джаннет, то мне показалось, что она даже попыталась приподняться, чтобы послать мне прощальный поцелуй",- поделился воспоминаниями Кеворкян. Он обратил особое внимание прессы на то, что перед смертью госпожа Адкинс просила его предать широкой огласке все, что с ней произойдет, чтобы и другие желающие могли воспользоваться этим способом умереть достойно, без страдания и боли...
В предсмертной записке, которую передал журналистам муж госпожи Адкинс, она заявила: "Находясь в здравом уме и твердой памяти, я решилась на самоубийство, потому что знала - я неизлечимо больна. Я не хочу ждать, пока моя болезнь примет тяжелую форму и приведет к тому, что я полностью потеряю человеческий облик".
В 1989 году Джанет Адкинс, у которой трое детей и уже трое внуков, узнала о том, что через несколько лет ее ждет потеря памяти, сумасшествие и смерть.
"Она так любила жизнь! - говорит ее муж, Рональд Адкинс.- Для Джанет была невыносима мысль о том, что она не сможет наслаждаться жизнью в полной мере и, главное, что в результате болезни она потеряет свое человеческое достоинство, а это всегда было для нее самым важным".
"Я не нарушил ни одного закона,- добавляет со своей стороны Кеворкян. - И я не думаю, что против меня могут возбудить уголовное дело. Хотя кто его знает, как все может повернуться в нашем нервном обществе..."
Прокурор Окленда Ричард Томпсон заявил, что еще не пришел к окончательному выводу о виновности Кеворкяна в убийстве. Состоявшийся затем суд оправдал доктора, но вынес частное определение, запрещающее впредь использовать "адскую машину" и заниматься подобным изобретательством. Однако Кеворкян не подчинился запрету, и в 1991 году против него снова было возбуждено дело после того, как он "помог" еще двум женщинам распрощаться с жизнью.
Равнодушие, которое проявляет Кеворкян в отношении всего происходящего,- это не что иное, как спокойствие врача при виде смерти. "Люди мне говорят: "Побойся Бога!", а я им отвечаю: если то, что я делаю, противозаконно - остановите меня, а если законно - то дайте мне возможность этим заниматься".
Еще в 1988 году Кеворкян обращался к сторонникам движения, проповедующего право каждого человека уйти из жизни по своей воле, с предложением открыть "медицинский" центр в Калифорнии и вести прием обреченных больных.
"Я тогда не посоветовал ему делать это именно в Калифорнии, так как законы там не разрешают подобную деятельность,- сказал Дерек Хамфри, один из активистов движения.- Но вообще доктор Кеворкян заслуживает благодарности за смерть и сострадание. История человечества не раз доказывала: чтобы заставить мир изменить свое мнение о новом общественном движении, у основателя обязательно должны появиться последователи".
В борьбе за право на смерть некоторые люди доходят до парадокса: чтобы помочь уйти из жизни тем, кому это по какой-либо причине трудно сделать, они становятся их убийцами.
8 июня 1990 года японская газета "Майнити" поместила следующее сообщение: 7 июня в 5 часов 24 минуты утра в полицию префектуры Аити позвонил мужчина 47 лет и сказал, что убил свою жену, мучившуюся от рака. Срочно примчавшаяся на место происшествия полиция обнаружила задушенную на кровати жену и сидящего рядом мужа. Он сразу же признал себя виновным и был арестован. По его словам, 6 июня жена приняла снотворное и легла спать. Примерно в 2 часа ночи он задушил пуделя жены, а затем собачьим поводком - жену. После чего зажег поминальные благовония и просидел возле тела жены около суток, прежде чем вызвал полицию. Жена, узнав месяц назад, что у нее рак легкого, попросила его, чтобы он убил ее, когда начнутся мучения,- так заявил арестованный. А собачку он задушил для того, чтобы она сопровождала хозяйку по дороге в загробный мир. Соседи говорят, что жили они вдвоем и хорошо ладили друг с другом".
История с убийством из чувства милосердия обнажает одну из крупнейших этических проблем современности - право безнадежно больного человека на смерть. Изобретатель машины для самоубийства, доктор Кеворкян превратился для Запада в символ этой проблемы. Врачи, присягавшие клятвой Гиппократа ("Я не дам лекарство, несущее смерть, даже если меня будут просить..."), резко отрицательно относятся к поступку Кеворкяна. Однако многие пациенты придерживаются иного мнения. Они хотят не только того, чтобы их хорошо лечили, но и того, чтобы в случае безнадежности их положения врачи помогали им достойно и безболезненно умереть.
У этой проблемы два аспекта. Первый ярко высвечен случаем с Джанет Адкинс, самой выбравшей уход из жизни. А второй связан с положением больных, многие дни, месяцы и даже годы находящихся в бессознательном состоянии. Современная медицинская техника, "чудо-лекарства" способны очень долго поддерживать жизнь больного, даже если это бессмысленно из-за комы. Вот почему в США и других странах возникают движения за право безнадежно больных на эвтаназию - безболезненную смерть.
Размышляя об этом, американская журналистка Глория Борджер пишет:
"Чудодейственные установки, которые делают невозможное возможным и спасают нас, способны превратить людей в своих заложников - перспектива ужасающая. И пока суд и законодатели препираются, распутывая массу сложностей, связанных со смертью и эвтаназией, врачи не в состоянии ждать: пациентам нужны конкретные ответы. "Долг врача,- говорит специалист в области медицинской этики Маргарет Пабст Баттин,- в том, чтобы облегчить участь больного, помочь ему умереть легкой смертью".
А вот мои личные впечатления семейного кошмара,- продолжает Г. Борджер.- Умирающий отец подключен к аппарату искусственного дыхания. Врачи уверяют, что он в глубокой коме, и переговариваются в его палате так, будто человека уже нет. Мы, говорят они, успокаивая нас, страдаем больше, чем он. Но его искаженное мукой лицо, подрагивающие веки, из-под которых скатываются слезы,- все это взывает о помощи - он молит нас об освобождении. Однако, чтобы отключить его от аппарата, нужен, по меньшей мере, консилиум, причем рядом чуть ли не с каждым врачом должен находиться адвокат".
Да, насчет адвоката - это не преувеличение. В 1989 году в США развернулась острая дискуссия о том, нужно ли искусственно поддерживать жизнь безнадежно больных людей, которые не сознают сами себя. Поводом послужило обращение в Верховный суд США родителей молодой женщины Нэнси Крузан. 11 января 1983 года во время автомобильной аварии Нэнси, которой тогда было 25 лет, вылетела из машины в кювет и при падении сильно ударилась головой о землю. Врачам удалось вывести ее из состояния клинической смерти, но медицинская помощь запоздала на те мгновения, которых не хватило, чтобы спасти мозг Нэнси, в который перестал поступать кислород.
"Нэнси Крузан ни разу не приходила в сознание после аварии,-рассказывает об этой истории журнал "Тайм",-и врачи говорят, что она никогда не очнется. Сейчас 32-летняя женщина лежит в Миссурийском реабилитационном центре, бодрствующая, но не сознающая этого. Ее тело окаменело и стянуто судорогой, колени и руки занимают такое же положение, как у эмбриона, пальцы впились в запястья. Некоторые сиделки говорят, что Нэнси может поворачиваться в сторону того, кто говорит с ней, и что она плакала несколько раз, а однажды это произошло, когда ей читали открытку, посылаемую в день Святого Валентина. Но врачи утверждают, что она не реагирует ни на что, исключая рефлекторные реакции на звук и болезненное воздействие. "Мы буквально кричали над телом Нэнси, но никогда не замечали никакой реакции,- говорит Джо Крузан, ее убитый горем отец.- Иногда можно поклясться, что она смотрит прямо на вас, но затем вы делаете три или четыре шага - и никакой реакции. Она ничего не осознает".
Трубка, введенная в желудок Нэнси, подает пищу и воду, необходимые для поддержания ее жизни... Врачи говорят, что сердце Нэнси сможет биться и легкие дышать еще лет 30...".
Подобная перспектива ужасает родителей Нэнси - и вовсе не из-за меркантильных соображений. Все расходы по лечению, вернее, по поддержанию жизни Нэнси, согласно закону, взял на себя штат. Родителей же мучает моральный аспект дела. Именно поэтому они обратились в Верховный суд с просьбой дать их дочери возможность умереть. Сделали они это после того, как их аналогичное прошение в 1988 году отклонил верховный суд штата Миссури. "Мы решили, что если ошибаться, то уж в пользу жизни",-заявили миссурийские судьи.
Масштаб проблемы станет яснее, если учесть, что в 1990 году в положении Нэнси Крузан находились 10 тысяч американцев. Но до сих пор не понятно, кто и на каком основании может принимать решение о прекращении искусственного поддержания их жизни. Родители Нэнси считают, что в их случае таким правом обладают они, так как прекрасно знали взгляды своей дочери. Отец Нэнси утверждает: "Моя дочь сказала бы: "Избавьте меня от этого".
Чета Крузан в своих обращениях ссылается на то, что прецеденты положительного решения подобного вопроса есть. В 1976 году суд штата Нью-Джерси разрешил семье Куинлан отключить аппарат искусственного дыхания, который поддерживал жизнь Карен Энн Куинлан. После этого такие же решения принимали суды некоторых штатов. Но были и обратные примеры.
В 1983 году этим вопросом занялась президентская комиссия по вопросам медицинской этики. Она одобрила принцип утверждения в судебном порядке принимаемого семьей решения.
По сути дела, здесь идет борьба за сферу влияния государства на личную жизнь граждан. Адвокаты четы Крузан считают, что государство посягает на конституционные гарантии свободы личности, присваивая себе право на смерть или жизнь беспомощных больных. Они говорят, что любящие близкие - наилучшие судьи, способные решить, что предпочел бы их недееспособный родственник. Однако в позиции адвокатов есть свои уязвимые места: ведь нельзя юридически зафиксировать "степень любви" родственников к больному человеку. А вдруг они торопятся отключить аппараты, поддерживающие жизнь больного, потому что их ждет немалое наследство? Не всякий ведь согласится ждать наследства неопределенное время. Ну, а если у больного нет денег или какого-то имущества и корыстный мотив отпадает? Что ж, и в этом случае нет гарантий, что родственники безошибочно "угадают" его возможное желание. Таким образом, проблема опять упирается в тупик, и вопрос о праве на смерть рождает яростные дебаты на моральные темы. "Они бушуют в отношении двух основополагающих ценностей,- говорит Дэниел Каллахан, директор Хейстингского центра, занимающегося проблемами этики.- Одна из них - святость жизни с ее религиозными корнями, другая - обязанность сделать все возможное с точки зрения техники для спасения жизни. Взятые вместе, эти ценности подобны локомотиву, мчащемуся со скоростью 100 миль в час".
Доктор Кеворкян для своего "фольксвагена", переделанного под машину смерти, саморучно сшил зеленые занавески на окна, чтобы отгородить Джанет Адкинс и возможных будущих "пациентов" от мира. Но этими занавесками невозможно закрыться от самой проблемы.
В 1991 году споры вокруг нее вспыхнули с новой силой. Связано это с выходом книги Дерека Хамфри "Последний выход", своего рода руководства для самоубийц. "С этой книгой,- заявил директор Центра медицинской этики (Питтсбург),- мы, несомненно, вступили в новую фазу права умирать".
Анализируя ситуацию, возникшую вокруг книги Хамфри, журнал "Тайм" пишет: "В "Последнем выходе" есть советы, как покончить с жизнью самому или помочь это сделать другу или родственнику. В книге приводятся таблицы смертельных доз восемнадцати известных лекарств (в основном болеутоляющих и снотворных); основательно обсуждаются и взвешиваются достоинства цианистого калия; предлагаются многочисленные практические средства для решивших задохнуться - от полиэтиленового пакета до автомобильных выхлопов..." В числе практических советов Хамфри и такой: самоубийца должен позаботиться о родственниках - ведь им предстоит объясняться с полицией. Поэтому родные не должны принимать физического участия в вашем самоубийстве, дабы их нельзя было привлечь к ответственности.
Разумеется, у книги нашлись как сторонники, так и противники. Наибольшей критике подверглись призывы Хамфри к врачам и медсестрам "активно поощрять самоубийства безнадежно больных". Впрочем, по его мнению, такое содействие вполне обычно для американских клиник - его просто утаивают. "Хорошая медицина должна помочь вам уйти из этой жизни так же, как она когда-то помогла в нее войти,- считает Хамфри.- Когда лекарства больше не помогают и больной ищет облегчения в эвтаназии, квалифицированная врачебная помощь как раз к месту".
Дерек Хамфри основал в США "Хемлок сисайти" ("Общество болиголова"), в котором в 1991 году насчитывалось 42 тысячи членов. Девиз общества - "Хорошая жизнь, хорошая смерть". Хамфри не просто теоретик - свои идеи он подтверждает практическими делами. По его словам, он помог покончить самоубийством своей жене, брату и тестю. Жена и ее отец приняли снотворное по рецепту Хамфри, а брату он сломал аппарат, поддерживавший тому жизнь.
"Последний выход" был издан еще в апреле, но какое-то время оставался незамеченным. Однако после пары рецензий о книге узнала Америка. И тут началось!.. Автор объясняет успех тем, что люди "хотят контролировать свою смерть". "Моя книга - это род гарантии. Люди чувствуют себя спокойнее, зная, что они могут уйти из этого мира безболезненно".
Тираж скупили с прилавков в основном люди старшего возраста, врачи и больные СПИДом. Сведений, воспользовался ли кто-ниудь этой книгой как руководством к действию, журнал "Тайм" не приводит. И вообще, "если учесть, какая противоречивая проблема обсуждается в книге, "Последний выход" вызвал на удивление слабую реакцию. Никто не заикнулся о том, чтобы запретить ее; Национальный комитет Права на жизнь покритиковал, но не более. Правда, многие врачи оскорблены в своих лучших чувствах, считая, что книга подорвет взаимное доверие между доктором и пациентом. А некоторые книжные магазины отказались распространять "Последний выход" по моральным и религиозным соображениям.
Чаще всего звучат опасения, что книга спровоцирует на самоубийство неуравновешенных людей. Однако в тексте постоянно присутствуют предостережения против подобного. Хамфри разделяет суицид на "рациональный", предпринятый безнадежным больным или калекой, и "эмоциональный", который он порицает: "Пусть пребывающие в депрессии идут к психиатру. Моя книга адресована тем шести тысячам людей, которые ежедневно умирают".
Некоторые люди высказывают опасения, что "справочник" станет пособием не только для самоубийц, но и для тех, кто замышляет убийства. "В Америке ружье достать проще, чем автомобиль,- иронизирует по поводу этих опасений журнал "Тайм",- а на каждой кухне, даже советской, есть какое-нибудь ядовитое чистящее средство для кастрюль, поэтому "Последний выход" вряд ли прибавит здесь что-то новое. К тому же Хамфри не согласен, будто помогает сделать суицид более легким. "Не более легким, а более надежным, менее болезненным, менее долгим и... менее одиноким".
Дерек Хамфри советует выбравшим самоубийство собрать всех родных и близких, утешить, успокоить их перед своим уходом,- и вот этот совет может повлечь большие изменения в сознании людей. Ведь даже если принять идею подобного окончания мук близкого, не все смогут видеть его или участвовать в нем. Пускай самоубийство рационально - человек остается эмоциональным. Преодоление тревоги и страха по отношению к смерти - великая школа для каждого человека, считает Хамфри. Школа, которая помогает понять и принять простую истину: если, согласно различным международным конвенциям, человек имеет право на жизнь, почему он не должен иметь такого же юридически обеспеченного права на смерть?
Общество, аналогичное "Хемлок сисайти", существует и во Франции. Называется оно "Ассоциация за право умереть с достоинством". Ее генеральный секретарь, в прошлом священник, Жак Поэр говорит: "Возьмите, к примеру, злокачественные опухоли. Если раньше человек "сгорал" за полгода, то теперь удается продлевать жизнь до 5-10 лет. Та же картина с другими, ранее скоротечными тяжелыми недугами. Конечно, все это - позитивная сторона достижений медицины. Но есть и негативная. Если болезнь не поддается излечению, искусственно продленное состояние, когда человек висит между жизнью и смертью, это медленное скатывание в пропасть может восприниматься личностью крайне тяжело... Мы отнюдь не противники медицинских методов, которые приносят умирающему облегчение. Нас уверяют: если как следует "облегчить" участь умирающего, то у него и мыслей о тихой смерти не появится. Но это, как подтверждает практика, неверно. К примеру, в Голландии, опережающей Францию на десяток лет по программам борьбы с болью, просьбы о прекращении страданий многочисленны. Так что одно не исключает другого. Но если человек болен СПИДом или страдает от неизлечимой формы рака, то он должен иметь право отказаться от постепенного "спуска" к смерти. Если же он решается на такой "спуск", это опять-таки его право. Мучения, переступающие определенный предел, сложнейшие операции, химиотерапия, облучение, когда человеку осталось до смерти несколько часов, недопустимы. И никто - ни врач, ни родственники, ни какие бы то ни было власти не должны решать за него, как поступить".
Жак Поэр отмечает, что, чем дальше уходит цивилизация, тем меньше человеческого остается в ее отношениях со смертью. "Раньше к смерти готовились заранее, всячески пытались избежать внезапной кончины, чтобы разумно распорядиться имуществом. В современном же мире многие хотят ухода именно внезапного". (Имея в виду менталитет европейского средневековья, Поэр забывает о том, что внезапная смерть высоко ценилась еще в античные времена. Можно, к примеру, вспомнить высказывания Плиния Старшего: "Мгновенная смерть есть высшее счастье человеческой жизни" или Овидия: "Менее мучительна сама смерть, чем ее ожидание".)
Дальнейшее развитие медицины, по мнению Поэра, приведет к тому, что "большинство людей, часто вопреки своей воле, будут умирать одряхлевшими до крайности или потерявшими контроль над своим рассудком. Это и есть дегуманизация смерти. Если человек прикован к постели, а в его тело введено с десяток разных трубок, как-то поддерживающих в нем жизнь,- разве в этом заключается гуманное отношение?"
"Ассоциация за право умереть с достоинством" предлагает, чтобы человек мог письменно изложить условия, при которых он отказывается от выживания, нечто вроде медицинского завещания. Модель его примерно такова: если я окажусь не в состоянии выражать свою волю, а лечение объективно не дает шансов вернуться к сознательной самостоятельной жизни, прошу прекратить лечение и обеспечить мне эвтаназию. "Ассоциация" Поэра борется за то, чтобы такое заявление носило характер юридического документа, снимающего с врача ответственность за решение судьбы безнадежно больного пациента.
Строго говоря, Хамфри и Жак Поэр не пионеры в данной области. Вспомним Сенеку: "Кто умереть отговорил несчастного, к нему жесток; кончина часто кара нам, но часто и для многих - милосердный дар". Морис Метерлинк в начале века заявил, что врачи злоупотребляют своим авторитетом, стараясь продлить муки агонии. "Будет день,- писал Метерлинк,- когда этот предрассудок покажется нам варварским. Он коренится в страхе, в котором мы не отдаем себе отчета и который оставили в нашем сердце религии, с давних пор умершие в сознании людей. Вот почему врачи поступают так, как будто были бы убеждены, что нет такой известной пытки, которая не была бы предпочтительнее перед пытками, ожидающими нас в неизвестном. Они как будто убеждены, что всякая выигранная минута жизни, хотя бы ради самых невыносимых страданий, отнята у страданий, еще несравненно более ужасающих, которыми нам угрожают загробные тайны; поэтому из двух зол они выбирают единственно реальное для того, чтобы избегнуть другого, которое они сами признают воображаемым. Сверх того, отсрочивая таким образом конец мучений, который, как говорит добрый Сенека, является тем, что в этих мучениях есть наилучшего, они лишь уступают всеобщему заблуждению, ежедневно замыкающему круг, в котором оно вращается, ибо продление агонии усиливает ужас смерти, а ужас смерти требует продления агонии."
Разумеется, есть доводы и противоположной направленности; о них Метерлинк говорит тоже. Если очертить проблему одной фразой, то она будет звучать так: стоит ли один час, похищенный у смерти, целой вечности мучений? Но, может быть, эти мучения - залог окончательного духовного очищения перед прыжком в инобытие?
Как сказал бы поэт:
Убиваясь, терзаясь, дыша
Смесью воздуха, желчи и мела,
Словно бабочка, наша душа
Вылетает из кокона тела...