От Даха

Скандалом закончилось начало нового учебного года в Хогвардсе - Волшебная шляпа сказала "Превед" и определила всех первокурсников в Бобруйск.

-Мам, купи хомяка!
-Задолбала, иди отцу продай!

– А чем питается ваша собака?
– Да вчера укусила за коленку вон того мужика...
– Зачем? Ведь теперь есть новый "Чаппи" со вкусом коленки вон того мужика!

@темы: Стащено от, Юмор

---

С ~p-h-o-t--o

@темы: Стащено от, Кошки, Фото, рисунки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

От balovannaya




А это собирается быть сообщество "любви" к письмам счастья: http://www.diary.ru/~anti-pisma-schastiya/

@темы: Стащено от, Картинки, @дневники, Ссылки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Окончание предисловия

А дело обстояло непросто. Основные силы Тайра теперь безвылазно сидели на Сикоку, их флот по-прежнему господствовал на море, и добраться до них было решительно невозможно. Была у Тайра ещё одна база – небольшой островок Хикосима в устье Симоносэкского пролива у крайней западной оконечности Хонсю. Она тоже была недоступна для сухопутных Минамото. Вообще всё до крайности усложнилось. Тайра и их вассалы имели вековой опыт мореходства и даже морских сражений с пиратами, а бесстрашных восточных всадников мутило от одного вида солёной волны.

Шли месяцы. Ёритомо медлил, не зная на что решиться. К тому же он был по-прежнему по горло занят дипломатией и административными делами со строптивыми вождями восточных кланов. Ёсицунэ беззаботно веселился в столице. Тайра, пользуясь передышкой, пополнялись людьми и продовольствием из ресурсов подвассальных провинций. И во время этой паузы между Ёритомо и Ёсицунэ произошёл конфликт.

Одним из основных принципов режима, который скрупулёзно разрабатывался в Камакуре, была полная зависимость всех самураев снизу доверху от личной воли Ёритомо. В частности, это касалось щепетильной области отношений между самурайством и императорским двором. Ёритомо отдал приказ, запрещающий кому бы то ни было принимать знаки августейшей благосклонности иначе, чем через его ходатайство. Нарушителю грозила конфискация земельного надела и даже смертная казнь. (Цель этого приказа ясна: Ёритомо стремился полностью изолировать двор от своих подчинённых.) В середине года по почтительному представительству из Камакуры экс-император пожаловал провинциальное наместничество и высокий придворный чин Нориёри. Ёсицунэ же, к его крайнему удивлению, был обойдён августейшей милостью, хотя он неоднократно уже обращался к Камакурскому Правителю с просьбой о ходатайстве. Почему старший брат остался глух к его просьбам – вопрос особый, но старый интриган Го-Сиракава мигом заметил обиду победителя при Ити-но-тани и, отлично зная, чем это может кончиться, возвёл его разом в ранг императорского судьи и в звание офицера дворцовой гвардии.

Ёритомо, Камакурский Правитель, взбесился (или притворился взбешённым). Правда, он не стал ни упрекать, ни наказывать. Он наконец отдал приказ на новый поход против Тайра, но военачальником назначил не Ёсицунэ, а Нориёри. Что думал и чувствовал обойдённый Ёсицунэ – можно только догадываться. Внешне он принял это известие со спокойной покорностью. Так или иначе, в сентябре 1184 года Нориёри во главе трехтысячной армии выступил из Камакуры.

Вероятно, до знаменитых походов глуповского градоначальника Бородавкина не было в истории более идиотского военного предприятия. Побив по дороге несколько разбойничьих шаек и дочиста объев придорожные населённые пункты, Нориёри в два месяца дотащил свою армию до западных пределов Хонсю и остановился. Дальше было море. На юге за свирепым течением неширокого пролива высился недосягаемый берег острова Хикосима, западной базы Тайра. Позади были четыреста километров зловещей пустоты, где любой километр грозил новым десантом с оставшегося далеко в тылу острова Сикоку. Двигаться было некуда, есть было нечего. В армии началось брожение. Нориёри гнал в Камакуру гонца за гонцом с отчаянными просьбами о мудром совете и о продовольствии. Ёритомо отвечал неопределённо-успокоительно. Он давно уже понял, что поход провалился. Но только в начале 1185 года он, скрепя сердце (так уверяют хроники), отдал приказ Ёсицунэ.

(В конце концов судьба сжалилась над Нориёри. Ему посчастливилось договориться с местными пиратами, которые – под носом у боевого флота Тайра! – переправили его армию из Хонсюского мешка на северо-восток острова Кюсю. Изголодавшиеся вояки без труда сломили беспорядочное сопротивление местных баронов, пытавшихся помешать высадке. Когда армия несколько отъелась, Нориёри повёл её куда глаза глядят. Так он и промыкался по Кюсю до конца войны.)

Получив приказ на поход, Ёсицунэ помчался к экс-императору за обязательным рескриптом.

Он сказал, что не вернётся, пока не уничтожит клан Тайра. Даже если для этого придётся гнать врага до самой Кореи.

Затем он отправился в порт Ватанабэ (северо-восточный угол Внутреннего моря). Было это десятого января 1185 года.



Надо помнить, что Ёсицунэ ни разу в жизни не ступал на корабельную палубу. Но, в отличие от Нориёри, он отлично понимал, что в сложившейся обстановке врага можно достать только через море. Победу обещало только внезапное нападение на Сикоку.

Выход в море был назначен на вечер семнадцатого февраля. Десантная армия уже готовилась к посадке на суда, как вдруг налетел сильнейший шторм. Большую часть кораблей и лодок разметало, воины в ужасе пятились от беснующихся волн, корабельщики в один голос заявили, что выйти в море невозможно. Невозможно? Ёсицунэ воспрянул духом. Раз выйти в море невозможно, значит на Сикоку его нынче не ждут. Он отобрал полтораста самых отчаянных рубак и приказал им садиться на сохранившиеся корабли. Охваченные страхом, корабельщики запротестовали было – им пригрозили мечами. В два часа ночи пять кораблей вышли в бушующее море.

Читатель может представить себе, как Ёсицунэ стоит на палубе, цепляясь за мачту, насквозь промокший, солёная вода пополам с пеной стекает с двурогого шлема, как он блюёт и отплёвывается и осипшим голосом подбадривает корабельщиков и изнемогающих от морской болезни воинов… Это было плавание! Но лютый шторм гнал корабли столь стремительно, что трехдневный путь был покрыт за три или четыре часа. На рассвете отряд высадился в небольшой бухте на восточном берегу Сикоку. Отсюда до Ясимы было не более пятидесяти километров. До императора. До ненавистных вождей Тайра.

Они проделали двухдневный переход за одни сутки, убивая и сжигая по дороге всех и всё, и утром девятнадцатого обрушились на императорский дворец. Лагерь Тайра был захвачен врасплох. Клубы дыма, взметнувшиеся сразу в нескольких местах, воинственный вой, раздавшийся сразу с нескольких сторон, свист стрел, летящих словно бы отовсюду, – немудрено, что воинам Тайра почудилось, будто на них напала целая армия. Они в панике бросились к кораблям. И только на берегу обнаружили, что нападающих не так уж много. Закипела битва.

(Конечно, Ёсицунэ был беспримерно храбр и обладал замечательным военным талантом. Конечно, все сто пятьдесят самураев его отряда были отборные воины, может быть, лучшие в Японии. Но даже при всём при этом глупо ему было бы рассчитывать на победу над всей армией Тайра. Но имелось тут одно обстоятельство. Основной контингент гарнизона Сикоку как раз в это время находился в полутораста километрах от Ясимы, на западном краю острова, где среди местных сквайров и монахов возникли какие-то беспорядки. Знал ли об этом Ёсицунэ? Безусловно. Иначе его диверсия была бы просто дрянной авантюрой. Но как он мог узнать? Не логично ли предположить, что упомянутые беспорядки были инспирированы его агентурой? Тогда становится понятно, почему он, всегда такой стремительный, более месяца медлил в порту Ватанабэ: готовил, инструктировал и отсылал агентов и ждал условленного срока. Вполне в духе этого мастера войны.)

Двадцать первого числа после упорного сопротивления воины Тайра оставили Ясиму, кое-как погрузились на корабли и ушли. На остров Хикосиму, свою последнюю базу. Император опять ушёл из рук Минамото, у Ёсицунэ осталось всего восемьдесят воинов, но остров Сикоку был очищен от неприятеля. (Войска Тайра, оставшиеся на западном краю острова, ошеломлённые случившимся, частью рассеялись, частью сдались на милость победителя.)

Таков был второй шедевр военного искусства Ёсицунэ: сражение при Ясиме. 21 февраля 1185 года.



Двадцать второго на Сикоку прибыла из Ватанабэ вся армия. «К шапочному разбору!» – так можно было бы перевести ехидные шуточки, которыми победоносные головорезы Ёсицунэ встретили товарищей. Те виновато огрызались.

Теперь у Ёсицунэ было около четырех тысяч воинов и полтораста кораблей. Мало! То есть мало кораблей. Предстояло нанести удар по последнему убежищу дома Тайра, а это означало неминуемый морской бой. По самым скромным подсчётам у Тайра было до пяти тысяч воинов и около восьмисот кораблей, укомплектованных опытнейшими корабельщиками.

Ёсицунэ думал. Рассылал тайных агентов. Отправлял в Камакуру всеподданнейшие письма. Армия, опоздавшая к пиршеству победы при Ясиме, выпивала, закусывала и нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Помощники Ёсицунэ, готовые в любую минуту очертя голову броситься через Внутреннее море хотя бы и вброд, перешёптывались, что Ёсицунэ (пользуясь выражением Леонида Леонова) медлит, то ли сберегая силы, то ли накапливая ярость своих самураев.

Но мастер войны медлил совсем не поэтому. В середине месяца к нему явился гонец от некоего Миуры, наместника одной из западных провинций Хонсю, известного внутреннеморского торговца и пирата. Ёсицунэ прочёл послание и скомандовал немедленную посадку на суда. На другой день в Ясиме остался лишь небольшой гарнизон. Полтораста тяжело перегруженных кораблей поплыли на запад.

Миура предоставил в распоряжение Ёсицунэ именно то, чего ему так недоставало: три сотни полностью оснащённых судов и опытнейших корабельщиков. (Будь на месте тогдашних вождей Тайра их грозный отец Киёмори, он наверняка озаботился бы блокировать Ёсицунэ в Ясиме своим мощным боевым флотом и, уж во всяком случае, сжёг бы все посторонние корабли в портах южного побережья Хонсю. Но этим горе-полководцам такое и в голову не пришло.) Армия распределилась по кораблям, и эскадра под белыми знамёнами [[17 - Белое – родовой цвет клана Минамото.]] двинулась дальше на запад. Перед входом в Симоносэкский пролив, на траверзе городка Дан-но-ура, ей навстречу вышла эскадра Тайра. Восемьсот кораблей. Было утро двадцать пятого марта.

Несомненно, вожди Тайра рассчитывали на быструю победу. Они были настолько уверены в победе, что взяли в сражение маленького императора, весь его двор, своих жён и дочерей. Их корабельщики знали наизусть все коварства стремнин в припроливье, приливное течение им благоприятствовало. Правда, они совершенно упустили из виду, с каким противником имеют дело. У них так и недостало воображения представить себе, что Ёсицунэ, заведомо сухопутный человек, тоже способен с помощью опытных корабельщиков дотошно изучить капризы и закономерности местных вод и спланировать свои манёвры в соответствии с ними.

Итак, с утра течение благоприятствовало Тайра. Их наносило на камакурцев, а те медленно отступали, отстреливаясь из луков. Флотоводцы Тайра не сразу заметили, что великолепные лучники Ёсицунэ старательно выцеливают не воинов, а гребцов. Корабли Тайра теряли ход, надежды схватиться с противником на абордаж таяли с каждым часом. А тут вдруг несколько десятков судов под командованием какого-то сикокского барона спустили красные флаги и перешли на сторону Ёсицунэ. (Сработала агентура!) Нечувствительно наступил полдень, приливное течение остановилось и повернуло вспять.

Мгновенно вся эскадра Ёсицунэ ринулась вперёд и вправо, оттесняя флот Тайра к берегу, на предательские рифы и отмели. Корабли Тайра смешались. Часть с проломленным днищем пошла ко дну. Часть выбросилась на берег. Остальных, зачалив за борта «медвежьими лапами», бешено брали на абордаж. Погиб в волнах несчастный маленький император, вожди Тайра были перебиты или пленены. Разгром был молниеносный, полный и окончательный.

Дом Тайра перестал существовать. Великая война Минамото и Тайра закончилась. Камакурский Правитель Ёритомо стал единственным и безраздельным правителем Японии.

Ёсицунэ отправил в Камакуру донесение:





«Двадцать четвёртого дня нынешнего месяца более пятисот наших судов вышли в пролив Амагасэки у провинции Нагато. Они были встречены восьмьюстами судами Тайра [[18 - Цитируется по хронике «Адзума Кагами» («Восточное Зерцало»). Численность морских сил у противника приведена в оригинале неточно. Здесь она исправлена.]]. После полудня сражение завершилось поражением бунтовщиков. Бывший император погрузился на дно морское. Нижеперечисленные утонули. (Приводится список утонувших вождей Тайра, в том числе имя вдовы Киёмори.) Госпожа Кэнраймон-ин и молодой принц (мать и младший брат утонувшего императора) спасены. Пленные (список двух десятков вождей Тайра и их родственниц). Вдобавок пленены ещё мужчины и женщины, коих список будет представлен позже. Священная Печать найдена. А Меч утрачен, и его ныне ищут» [[19 - Священная Печать, Меч… – имеются в виду священные императорские регалии (Печать, Меч и Зеркало), якобы пожалованные некогда первому императору Японии его божественной бабкой Аматэрасу.]].




Говорят, суровый и невозмутимый Камакурский Правитель подскочил и вскрикнул от изумления, прочтя эти строки.

Таков был третий и последний шедевр военного искусства Ёсицунэ: морское сражение при Дан-но-уре.



Инструкция к чтению закончена. Теперь читатель представляет себе историческую обстановку, на фоне которой происходит действие романа. Он знает теперь, чем и как прославлено главное действующее лицо. Дальнейшая судьба Минамото Ёсицунэ описана в романе достаточно подробно и убедительно: наветы, немилость Ёритомо, бегство, скитания и страшный конец. Только одна подробность: голову мастера войны доставили в Камакуру в чёрной лакированной шкатулке, наполненной сладким сакэ.

16.02.81 г.

@темы: Япония, Стругацкие, Книги, Нежный Червь, Цитаты

---

Предисловие А.Стругацкого к Повести о Ёсицуне

Аркадий Стругацкий.

Инструкция к чтению [[1 - Источник: Завтра: Фантастический альманах. Вып. 5, М.: Текст, 1993. (Первопубликация под заглавием: «Три подвига японского Суворова. Несостоявшееся предисловие к анонимному средневековому рыцарскому роману XIV века, а ныне материал к размышлениям для тех, кто интересуется историей Японии»: Живое слово (Тюмень). – 1992. – №1.)]]


Для начала читателю предлагается запомнить два японских слова-имени: Тайра и Минамото. Так назывались два могущественных клана, возглавлявших почти все организованные вооружённые силы Японии XII века.

Что представляли собой тогда вооружённые силы?

Самурайские дружины. Самурайская конница.

Слово «самурай» происходит от древнего глагола «сабуроу», «самурау» – «верно служить господину своему». В классическом японском романе «Гэндзи-моногатари» (нач. XI века) одну из фраз с этим глаголом можно перевести так: «Во дни, когда решалось многое, он состоял при господине, не щадя живота своего».

Позже самурайство оформилось в воинское сословие, своего рода дворянство, а во времена Ёсицунэ самураями назывались вассалы, обязанные господину и его роду безоглядной верностью в беде и в бою и коим господин и род его обязаны были благосклонностью, милостью и материальным обеспечением. В массе своей это были выходцы из крестьян, деды которых получили наделы из владений дедов господина. Отличившиеся в жестоких битвах доблестью и боевым искусством оставляли крестьянский труд и становились дружинниками, профессиональными воинами на полном содержании у господина, а некоторые получали в награду новые наделы с вассалами и крестьянами. Словом, имел место процесс почти такой же, как в Западной Европе, с той только существенной разницей, что японский крестьянин не был тогда смердом и вилланом, и лишь четыре века спустя прозвучали страшные слова жестокого диктатора: «Хякусё коросадзу икасадзу» – «Не убивай мужика, но и не давай ему жить» [[4 - Токугава Иэясу, первый сёгун династии Токугава, правившей Японией с конца XVI века и вплоть до «революции Мэйдзи» в 1868 году.]]. И ещё: не действовал в Японии закон «вассал моего вассала не мой вассал».

Самурайство возникло в жестоких битвах.

К слову, за всю свою писаную историю Япония всего четыре раза подвергалась иноземным нашествиям. В 1019 году пиратская армия той (чжурчженей) численностью до трех тысяч голов высадилась на северном берегу острова Кюсю и принялась убивать, жечь и грабить. Быстро, хотя и не без труда налётчики были истреблены. В 1274 году примерно в тех же местах высадилось монголо-китайское войско богдыхана Хубилая. Поначалу самурайским дружинам пришлось плохо (по недостоверным сведениям, они тогда впервые столкнулись с огнестрельной артиллерией, хотя, возможно, это были своеобразные огнемёты), но налетевший тайфун потопил большую часть десантных кораблей, и неудачливые завоеватели, теснимые разъярёнными японцами, убрались восвояси. Через семь лет Хубилай направил в Японию новую армаду, и вновь налетел тайфун и перетопил весь десантный флот, и это была последняя попытка Китая посягнуть на Японию. Академик Н. Конрад писал: «В сознании японского народа такое благополучное отражение грозного нашествия было понято как действие родных богов: именно они в образе камикадзе (божественного ветра) ринулись на пришельцев». Четвёртый раз Япония подверглась иноземному нашествию в 1945 году: на её земли и воды пришли оккупационные армии США.

Нет, не в битвах с внешним противником возникла и совершенствовалась превосходная самурайская конница. (Пехоты почти не было, щитами почти не пользовались, всадник в войлочных и кожаных доспехах великолепно владел дальнобойным луком и способен был при случае разнести противника мечом от плеча до пояса.) Отцы и деды тех десятков тысяч людей, которым суждено было выйти на историческую арену в конце XII века, становились воинами на суровом северо-востоке страны в походах против аборигенов-айносов и против соплеменников, пытавшихся оторваться от центрального правительства. Это были фронтиреры, профессиональные вояки, грубые, жестокие, беспредельно верные и беспредельно лукавые…

Тайра и Минамото – вот два клана, организовавшие и возглавившие самурайские армии по праву феодального старшинства. Клан Тайра господствовал на более или менее цивилизованном западе страны. Клан Минамото имел преимущество в краю Канто, на «Диком Востоке» тогдашнем Японии. Между ними – Киото, Кёто, столица, Хэйанкё – Столица Мира и Спокойствия.



Время действия – последние десятилетия XII века.

Небесполезно вспомнить, что происходило в это время в мире.

Русь. Грандиозная держава, созданная столетие назад Владимиром Мономахом, распалась. Грозные междоусобицы сотрясают страну. В 1169 году галичане, владимирцы и суздальцы громят Киев.

Китай. Устоялась граница по великой реке Янцзы между чжурчженьским государством Цзинь и китайской Южно-Сунской империей. Цзинь грызётся с Южным Суном, а над их головами, в междуречье голубого Керулена и золотого Онона, свирепый Темучжин [[5 - Впоследствии Чингисхан.]] уже ломает «бескровно» хребты непокорным родичам и вождям татар и меркитов.

Европа. Пошёл третий крестовый поход. Потея от жары и страдая от паразитов под миланскими панцирями, высаживаются в многострадальной Акре Ричард Львиное Сердце, Филипп-Август и Фридрих Барбаросса. Поздно. Уже потеряно графство Эдесса и королевство Иерусалим, а там на очереди остров Крит и (правда, столетие спустя) графство Триполи, и княжество Антиохия, и всё прочее.

Америка, Африка… Автор извиняется перед читателем: не хватает эрудиции. Впрочем, надо думать, там тоже громят, режут и жгут…



К середине XII века административно-политический строй, утвердившийся в Японии в VII веке, пришёл в полный упадок. Устройство власти стало сложным и нелепым, как птолемеева система эпициклов. Был император, тэнно, Сын Неба. Его сажали на престол во младенчестве и снимали, едва он давал потомство. Фактическая власть принадлежала регенту, канцлеру, престолоблюстителю из древнего рода Фудзивара. Регенты непременно женили малолетних императоров на своих дочках и внучках и выдавали принцесс за своих сыновей и внуков. С конца XI века этот механизм ещё более усложнился: отставные императоры создали свой собственный двор и перехватили у регентов-канцлеров значительную часть их автократических прерогатив.

Бесконечно далеки от народа и насущных нужд государства были эти люди. Крестьянин был для них сущей абстракцией. К грубым и жестоким самурайским главарям они относились с боязливым презрением. О торговцах и ремесленниках они знать ничего не хотели. Жизнь в вещных проявлениях существовала для них лишь в форме дворцовых и междворцовых интриг, хитроумных и беспринципных, преследующих самые малопочтенные цели.

Один из многочисленных примеров идиотизма тогдашнего правительственного аппарата. Как уже упоминалось, в 1019 году чжурчжени высадили на побережье Кюсю разбойничий десант. Императорский двор объявил вознаграждение местным самурайским дружинам, если они управятся с неприятелем. К тому времени, когда рескрипт о вознаграждении достиг района боевых действий, с чжурчженями было уже покончено. И что же? Вознаграждение выплачено не было – на том основании, что неприятель был разбит до получения рескрипта.

Конечно, велись войны, и даже победоносные – с возомнившими о себе подданными. Так, в конце девятого века самурайские дружины в течение пяти лет затаптывали пожар мощного крестьянского восстания на северо-западе Кюсю. В X веке был разгромлен на востоке мятеж Масакадо, объявившего себя императором, а на западе раздавлено восстание Сумитомо, задумавшего отложиться от столичного правительства. Во второй половине XI века был стёрт с лица земли могучий клан Абэ, объявивший себя независимым властителем крайнего северо-востока страны.

Однако не военными (и, уж разумеется, не административными) успехами ознаменовала течение своё та эпоха. Невиданный в веках расцвет литературы и искусства создал ей мировую славу. Слово «Хэйан» [[6 - Формально хэйанский период исчисляется с 794 года, когда столица была перенесена из Нары в Киото, до 1185 года.]] («Мир и Спокойствие») – название этого периода в истории Японии – немедленно ассоциируется в сознании любого культурного человека на нашей планете с такими шедеврами, как «Повесть о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон, поэтическая антология «Кокинсю». Были построены изумительные храмы и дворцы, созданы бессмертные скульптуры, написаны выдающиеся картины… Да, этого у старинной хэйанской аристократии не отнять: в изящной словесности и в изящных искусствах, в китайской литературной и философской классике, в возвышенном и прекрасном она толк понимала [[7 - Автор не считает себя знатоком истории японской культуры. Его основной интерес – переведённая им книга. Интересующихся культурой Хэйана он отсылает для первого знакомства к превосходной работе покойного Н. И. Конрада «Очерк истории культуры средневековой Японии VII-XVI века» (изд. «Искусство», М. 1980 г.).]].

Во второй половине XII века этой блистательной цивилизации и бездарной политической системе пришёл конец.



Как часто случалось в мировой истории, всё началось с инцидента довольно незначительного. В 1156 году разыгрался финальный акт обычной по тем временам междворцовой усобицы: отставной император Сутоку при поддержке очередного регента Фудзивары выступил против занимавшего престол сводного брата по имени Го-Сиракава (в европейской терминологии – Сиракава Второй; имя этого подлеца и интригана следует запомнить, ибо он сыграл немаловажную роль в последующих событиях). Сутоку и регент выставили несколько сотен человек так называемых регулярных войск, наспех собранных по ближним провинциям, и тут, совершенно неожиданно для всех, беспрецедентно, возмутительно, придворная камарилья, поддерживавшая Го-Сиракаву, прибегла к недозволенному приёму: воззвала о помощи к главарям кланов Тайра и Минамото. Профессиональные вояки в одну ночь перебили кое-как вооружённых наёмников, руководимых блестящими знатоками изящных искусств, и заодно сожгли резиденцию Сутоку. Дворцовое восстание, известное впоследствии как мятеж Хогэн [[8 - Хогэн – название (девиз) правления тех дней – с 1156 по 1158 год. На протяжении годов царствования одного императора девизы могли меняться несколько раз.]], было подавлено.

Повторяем, внешне событие как будто незначительное. Довольно обычная вспышка нормальной грызни между августейшими особами, не имеющая никакого значения для судеб народа и страны. Сожжено несколько построек, убито и покалечено несколько сотен человек, кого-то сослали, кому-то пришлось постричься в монахи… Бывали дела куда более страшные. Так что древняя хэйанская аристократия, сплотившаяся вокруг императорского трона, была по-прежнему нерушимо уверена в своих исконных правах и привилегиях. Самураи, от младых ногтей воспитанные в благоговейном отношении ко всему, что связано с правящей династией (а она, как всем известно, ведёт начало из чресел богини Аматэрасу, покровительницы Японии), тоже были по-прежнему убеждены в праве аристократии разрешать и вязать. О торговцах, ремесленниках и крестьянах и говорить не приходится – их политическое самосознание пребывало на уровне родового строя.

А между тем свершилось небывалое! Самураи впервые показали себя как единственная реальная сила в государстве, решающая сила не где-то там на «Диком Востоке» и в отдалённых мятежных провинциях, а в сердце страны, в самой столице, в стенах императорского дома. Отныне древняя государственная система становилась всего лишь традицией, только тогда мало кто осознавал это. Но кое-кто осознал. Киёмори, глава клана Тайра. И Ёситомо, глава клана Минамото. Киёмори и Ёситомо, эти два имени тоже надлежит запомнить читателю, ибо именно с вражды между этими свирепыми и гордыми людьми, с их бешеной борьбы за влияние при дворе началась грандиозная война между их кланами, началась гибель древней хэйанской цивилизации и наступила эпоха военно-феодальных диктатур.



Следует отметить, что и Тайра, и Минамото не были совершенными чужаками в придворной среде. Тайра Киёмори был племянником любимой наложницы одного из экс-императоров, а Минамото и вообще вели свой род от императора Сэйва, занимавшего престол с 858 по 876 год. Правда, утончённые аристократы третировали их как грубых солдафонов, и родниться с ними считалось едва ли не мезальянсом, однако военные триумфы военачальников Минамото на «Диком Востоке» и блестящие расправы вождей Тайра с пиратами на японском Внутреннем море воспринимались двором весьма благосклонно. А после разгрома мятежа Хогэн герои дня Ёситомо и Киёмори и вовсе поняли, что их час пробил. Возможно, они одни только понимали тогда, что неизбежна между ними смертельная схватка и что призом победителю будет власть.

Впрочем, есть основания полагать, что идею захвата власти, идею единоличной диктатуры осознавал только Тайра Киёмори, человек незаурядных организаторских талантов и совершенно непомерной гордости. Минамото Ёситомо был более консервативен, менее целеустремлён, и двигали им не столько политические соображения, сколько неопределённые, хотя и весьма сильные, эмоции.

Прочие факторы: клан Тайра был сплочён и выступал как единый социальный организм, а вожди Минамото были разобщены и не очень доверяли своему главарю; Киёмори был по воспитанию эрудитом и ценителем прекрасного и потому принимался при дворе как свой, а Ёситомо был отъявленным воякой, склонным к развлечениям довольно низкого пошиба, и потому при дворе на него косились, как на чужака; наконец, Киёмори был отличным политиком, а Ёситомо отдавал предпочтение прямым действиям.



Гроза разразилась в январе 1160 года. Ёситомо, вступив в сговор с Фудзиварой Нобуёри, молодым аристократом из недовольных, во главе пяти сотен отборных рубак захватил императора и Го-Сиракаву (тот стал уже экс-императором) и принялся избивать политических противников и их присных. Киёмори с небольшим отрядом засел в своей резиденции. Нобуёри объявил себя канцлером и вместе с Ёситомо засел в Большом Дворце. Киёмори предложил переговоры. Мятежники медлили, не зная на что решиться. Но тут агенты Киёмори ухитрились выкрасть мальчика-императора и освободить Го-Сиракаву. К Киёмори прибыли подкрепления. Большой Дворец был осаждён, начались кровопролитные бои. Ёситомо сопротивлялся отчаянно и искусно, но в конце концов вынужден был пойти на прорыв и бежать. Так закончилась первая схватка между Тайра и Минамото, названная впоследствии мятежом Хэйдзи [[9 - По девизу годов правления (1159-1160).]]. Полегло несколько тысяч человек, сгорело несколько десятков дворцов и храмов. Нобуёри был взят и казнён. Ёситомо «ушёл в бест» [[10 - «Уйти в бест» (чаще «сесть в бест») – скрыться от наблюдения, не проявлять себя. – Прим. ред. альманаха «Завтра».]] но вскоре был зарезан собственным вассалом.



Внешне всё осталось, как было: император, экс-император, регент. Но отныне над всеми ними встала грозная фигура Тайра Киёмори, опиравшаяся на десятки тысяч самурайских мечей. Клан Минамото исчез с политической арены. Киёмори правил во дворце, в столице, в стране железной рукой, беспощадно пресекая малейшие попытки противиться его воле. Важнейшие государственные посты и наместничества в провинциях заняли его родственники и верные ему люди. Он организовал всепроникающий политический сыск и утвердил пытку и заложничество как регулярные методы дознания. Уцелевшие вожди Минамото боялись шелохнуться в своих уделах и местах ссылок. Чванливая аристократия трепетала при упоминании его имени. Он выдал одну из дочерей за регента, другую положил в постель самого императора. Он занял должность канцлера и получил высшие придворные звания. Наконец он заключил под стражу экс-императора Го-Сиракаву и заставил императора отречься от престола в пользу трехлетнего сына, которого родила императору его, Киёмори, родная дочь. Казалось, владычеству клана Тайра не будет конца.



Запомним ещё одно имя: Ёритомо.

Минамото Ёритомо, третий из девяти и старший из уцелевших сыновей злосчастного Ёситомо, сводный брат главного героя этого романа Ёсицунэ и сам один из героев этого романа. После гибели отца – главарь клана Минамото по праву наследования.

(Впоследствии один из крупнейших исторических деятелей Японии, сравнимый по значению с Иваном Грозным на Руси и с Людовиком Одиннадцатым во Франции, основатель первого сёгуната [[11 - Сёгунат (от «сёгун» – «верховный главнокомандующий») – политическая система военно-феодальной диктатуры в Японии, просуществовавшая с 1192 по 1867 год. Возглавляли её династии автократов-сёгунов. Первый сёгунат (династия Минамото) длился с 1192 по 1333 год.]], решительный реформатор и проницательный политик.)

В дни мятежа Хэйдзи ему было четырнадцать лет, он числился по дворцовой гвардии и дрался против самураев Тайры Киёмори стремя в стремя с отцом. После разгрома мятежа разъярённый Киёмори хотел было его прирезать, но на беду свою пощадил и сослал в далёкую провинцию Идзу. Там, едва ли не в сердце «Дикого Востока», провёл Минамото Ёритомо, затаившись, два томительных десятилетия.

Судя по последующим событиям можно не сомневаться, что с самого начала он посвятил свою жизнь сокрушению клана Тайра и восстановлению славы и могущества родного клана Минамото. Нетрудно представить себе, как пристально следил он через верных людей за обстановкой в столице, за малейшими изменениями в расстановке сил в стране, за ростом ужаса, отчаяния и гнева в терроризированном императорском доме; как тщательно и методично разрабатывал он тактику и стратегию грядущего переворота и политического переустройства государства после своей неминуемой (он в этом был уверен!) победы; как осторожно, с полным пониманием конспирации нащупывал он возможных союзников… А союзники определялись. Главным был местный вассал клана Тайра [[12 - Ходзё Токимаса.]], на кого возложили обязанность надзирать за ссыльным. Этот дальновидный человек поверил в счастливую судьбу Ёритомо и стал его тестем. (Красавица Масако оказалась непомерно ревнивой, но это обнаружилось гораздо позже.)

Годы шли. Годы и годы в провинциальной дичи, в безнадёжной дали от блестящей столицы, от почёта и лести, от лукавых и податливых красавиц-фрейлин, от утончённых распутников-придворных, к которым он мальчишкой успел привыкнуть за четыре года после мятежа Хогэн. Два десятилетия – не шутка. Наверное, постепенно образы столичного прошлого утратили для него реальность и прелесть, сладкие воспоминания вытеснились железными фактами повседневности. Он наблюдал, планировал, копил ненависть. Ждал. И дождался.

К концу семидесятых годов того бурного для Японии века положение в стране осложнилось необычайно. Старый Киёмори смертельно болел (вероятно, у него был рак) и несказанно мучился. Но страшнее физической боли терзала его гордыня, а ещё страшнее – сознание, что на нём всё кончается. Сыновья не удались, и призрак гибели рода терзал этого могучего и грубого человека. Всю любовь свою и надежды он сосредоточил на внуке-императоре, заливаясь слезами, тетешкал его, а затем извергал (иного слова не подберёшь) гибельные приказы, один ужаснее другого. Впрочем, никакого реального смысла в его действиях уже не было, как не было уже для него никакой политики, ни хорошей, ни плохой, ни полезной, ни вредной. Власть сама по себе – одно лишь это интересовало его. Слепые самурайские мечи, изощрённый сыск, игрушечные интриги в императорском доме до поры до времени ещё поддерживали его, но дело шло к концу.

Словно нарочно в это же время на страну обрушились опустошительные землетрясения и эпидемии, столицу потрясали пожары, голод, нашествия огромных разбойничьих шаек (разорённые вконец крестьяне, обозлённые высокомерной неблагодарностью чиновников самураи, осатаневшие дезертиры из монастырских армий…). Можно себе представить японский народ в те годы, суеверный, подавленный, возбуждённый: «Злодеяния Киёмори навлекают на нас все эти ужасы, наступил край существования!» А шестидесятилетний старец в своей столичной резиденции на улице Рокудзё, измученный непереносимыми болями и не желающий знать ничего, кроме собственного свирепого «Желаю!», продолжал отправлять на смерть, на пытки, в ссылку, в заточение… Поистине, это была первая, по необходимости нелепая, прикидка самурайской власти.

В пятом месяце 1180 года, не вынеся угроз и насилия, поднял мятеж принц Мотихито (сын заключённого под стражу экс-императора Го-Сиракавы). Мятеж был скверно организован и быстро подавлен, Мотихито убит при попытке прорваться на восток, но его призыв к оружию против тирании клана Тайра очень быстро достиг всех сколько-нибудь значительных вождей Минамото, затаившихся в северных и восточных провинциях.

Видимо, это и был тот случай, которого дожидался Ёритомо в далёкой провинции Идзу. Пусть не сам император, но всё же его августейший дядя, принц, объявил ненавистного Киёмори врагом государства. В середине восьмого месяца 1180 года Ёритомо с горсткой людей разгромил гарнизон наместника и двинулся на восток поднимать старых вассалов. К знамени его было прикреплено воззвание принца Мотихито. (Вряд ли это было подлинное воззвание, но сомнений оно, насколько нам известно, ни у кого не вызвало.) Великая война Минамото и Тайра началась.

Ёритомо сразу же удалось собрать значительные силы, вскоре к нему присоединился со своей дружиной средний брат по имени Нориёри, на севере выступил против Киёмори их двоюродный брат Кисо Ёсинака, и с юга к столице подступили дружины их дядюшки Юкииэ, на сторону Минамото переходили даже вассалы дома Тайра – впрочем, этим просто некуда было деваться в охваченном восстанием краю…

В десятом месяце Ёритомо прочно укрепился на левом берегу реки Фудзи поперёк Токайдоского тракта, соединяющего столицу с «Диким Востоком». Карательные войска не заставили себя ждать, отбили дядюшку Юкииэ, а затем двинулись на восток и заняли позиции на правом берегу Фудзи. Следующей же ночью самураи Ёритомо переправились через реку. Лагерь карателей был разгромлен, столичные военачальники отдали приказ к поспешному отступлению. Это было первое серьёзное поражение войск Тайра.



Ёритомо не стал их преследовать. Он прекрасно понимал, что прежде всего ему необходимо укрепить тылы. И как раз в это время в его ставке на берегу Фудзи, словно чёртик из коробочки, появился его младший сводный брат Ёсицунэ, девятый и младший из сыновей злосчастного Ёситомо.

Мало что известно достоверного о Минамото Куро Ёсицунэ до этого двадцать первого октября 1180 года. Родился он в 1159 году, за год до рокового для его отца мятежа Хэйдзи, у незначительной придворной дамы, и был он у этой дамы третьим от громогласного и нестеснительного вояки Ёситомо. В дальнейшем обстоятельства его детства, отрочества и юности складывались, по-видимому, примерно так, как они описаны в романе. Во всяком случае, противоречащих роману данных нет, если не считать некоторых элементов слегка мистического толка да ещё его наружности: не был он белолицым красавчиком, похожим на знаменитых древнекитайских прелестниц, а был смугловатым пучеглазым парнем с кривыми растопыренными зубами. Таким он и предстал перед хмурым и озабоченным старшим братом – увешанный оружием и готовый на немедленную смерть во имя процветания и славы рода Минамото и для умиротворения неотмщенного духа их общего отца. С этого дня и до конца 1185 года деятельность Минамото Ёсицунэ прослеживается достаточно определённо. Правда, именно этот период почти не нашёл отражения в романе как слишком известный современникам автора. И роман не стал от этого хуже, но выше уже говорилось, что события этого периода определили историю Японии на семь веков вперёд, и русскому читателю небесполезно будет узнать о них подробнее. Даже оставляя в стороне то обстоятельство (об этом тоже упоминалось выше), что герой романа сыграл в них далеко не последнюю роль.

Итак, братья встретились – тридцатитрехлетний Ёритомо, собранный и недоверчивый, всегда себе на уме, и двадцатилетний Ёсицунэ, пылкий и исполненный самых светлых надежд. Характерно, что с первого же взгляда они понравились друг другу. Младший благоговел перед главой родного клана. Старший сразу увидел в простодушном, восторженном мальчишке верного помощника в грядущих испытаниях. Вероятно, Ёсицунэ был несколько разочарован, когда выяснилось, что Ёритомо не собирается незамедлительно двигаться дальше на запад, на столицу, но он верил старшему брату, как божеству и покровителю их клана Юмия Хатиману. Гарцевать на конях перед авангардами армии Тайра на дальних подступах к столице они предоставили своему дядюшке Юкииэ с его растрёпанными дружинами, а сами вернулись в Камакуру [[13 - Камакура – город в тогдашней провинции Сагами, ныне в часе езды на электричке к югу от Токио. Ёритомо сделал его своей столицей и учредил в нём своё правительство («бакуфу» – «полевая ставка»). Камакура оставалась военно-политическим центром Японии до свержения сёгуната Минамото в 1333 году.]], где Ёритомо учредил свою постоянную резиденцию. Дел было много. Надо было создавать свою администрацию. Надо было угрозами, лестью и раздачами конфискованных у врагов земельных наделов привлекать на свою сторону колеблющихся вождей влиятельных кланов. Надо было неусыпно следить за событиями на западе.

События на западе развивались довольно благоприятно.

В марте 1181 года скончалось наконец всеяпонское пугало, первый самурайский диктатор страны Тайра Киёмори. В последние минуты перед смертью, когда его спросили о последнем желании, неукротимый старик, корчась от мучительных болей, исступлённо прохрипел: «Когда я умру, не творите вы жертв Будде, не возносите молений ему! Одно только. Отрубите вы голову Ёритомо и повесьте её, эту голову, перед моей могилой!»

Вскоре после этого войска Тайра вдребезги разбили армию Юкииэ на реке Суномата у границы так называемых столичных провинций. Ёритомо, узнав об этом, только презрительно сморщился. «Как тигр, увидевший мышь», – по выражению А. Толстого. Дядюшка, получивши воззвание принца Мотихито, с самого начала принялся воевать на свой страх и риск. Знать он ничего не хотел о наследном главаре клана, племяннике с «Дикого Востока», и конечно же примерял звание первого среди Минамото на себя. Как и следовало ожидать, руки у старого дурня оказались коротки, даром что в своё время неплохо воевал.

По донесениям из столицы в Камакуре понимали, что в ближайшие месяцы вожди Тайра на активные и планомерные выступления будут не способны. Во всю глубь и ширь начали сказываться грубые просчёты запуганной администрации покойного диктатора. Наспех (впервые за два десятилетия!) собранные армии были ненадёжны. Население столицы роптало. Резервы были далеко на западе, ресурсы подходили к концу. Снова вставал над страной страшный призрак голода. Во дворце царила тихая паника. Кто-то из вождей предложил отступить на запад, в исконные свои провинции по берегам Внутреннего моря – разумеется, вместе с императором и всеми экс-императорами, со всеми их придворными и фрейлинами. На него шикнули, но Го-Сиракава, освобождённый из-под стражи, уже тайно слал своих гонцов к Ёритомо.

Нет, не в столице видел теперь для себя угрозу Ёритомо, дальновидный Камакурский Правитель. Был ещё двоюродный братец.



Это имя тоже стоит запомнить: Минамото Ёсинака по прозвищу Кисо, двоюродный брат Ёритомо и Ёсицунэ, родившийся за шесть лет до мятежа Хэйдзи.

Этот Минамото, как и дядюшка Юкииэ, тоже претендовал на звание главы клана и тоже ни в грош не ставил камакурского родственника. Вырос он в горах Кисо (отсюда его прозвище) в самом центре острова Хонсю, а потому, выступив по воззванию принца Мотихито, все расчёты свои положил на соплеменные горные кланы в провинциях на северном побережье. И не ошибся: уже осенью 1181 года появился со своими дружинами горцев к северу от столицы и разгромил высланную ему навстречу карательную экспедицию, возглавляемую одним из вождей Тайра. Победа эта не обрадовала Ёритомо, как не огорчило его полгода назад поражение дядюшки Юкииэ. Камакурский Правитель сразу оценил появление на сцене могучего по-настоящему соперника. Однако на этот раз двоюродный братец успеха развивать не стал (видимо, вовремя сообразил, что сил для взятия столицы у него всё же недостанет) и убрался обратно в свои горы.

(Успех диверсии Кисо вызвал в Камакуре не только тревогу, но и дух соревнования. Месяц спустя там узнали, что Тайра собираются ещё раз потрепать многострадальное воинство Юкииэ, по-прежнему стоящее на границе столичных провинций. Тогда Ёритомо приказал Ёсицунэ выступить и разбить неприятеля. Ёсицунэ совершил стремительный бросок на запад, но армия Тайра уклонилась от боя, и его полководческий дебют не состоялся. Впрочем, дядюшка Юкииэ всё равно был рад за себя и за него: к этому времени старый воин уже признал главенство Ёритомо.)

В 1182 году военные действия между столицей и Камакурой полностью прекратились. Вожди Тайра, борясь с голодом и эпидемиями, подтягивали и организовывали боевые резервы, а Ёритомо, борясь с голодом и эпидемиями, расширял и укреплял свою диктатуру на «Диком Востоке». Между тем Кисо Ёсинака тоже не сидел сложа руки. Он вновь выступил из своей горной резиденции и, громя по пути не пожелавших подчиниться ему баронов и сквайров (да простится нам европейская терминология!), двинулся прямо на север. К концу года он вышел к Японскому морю и свернул вдоль побережья на юго-запад по Хокурикудоскому тракту. Там, в царстве полудиких горных кланов, он чувствовал себя как дома. Привлечённые широкими обещаниями богатых земельных наделов и неисчислимых трофеев, нищие вожди кланов с сотнями своих вассалов-самураев охотно присягали ему на верность и следовали за ним.

Ёритомо не спускал с него глаз и в начале 1183 года внезапно совершил угрожающий манёвр ему во фланг и в тыл. Опасный момент для Кисо Ёсинаки! Кузены ненавидели друг друга, но до открытой вражды у них ещё не дошло. Сдерживая бессильное бешенство, Кисо предложил переговоры. Ёритомо согласился. Кисо выразил Камакуре если и не готовность подчиниться, то полную свою лояльность. Ёритомо поверил – или сделал вид, что поверил, – и отвёл войска. Кисо Ёсинака вздохнул с облегчением, поклялся в душе отомстить и возобновил поход. Вдоль побережья Японского моря, всё круче на юго-запад и затем на юг, и вот уже его пятитысячная армия нависла с севера над столицей.

Но столица уже оправилась от потрясений позапрошлого года. Были собраны новые войска, созданы запасы продовольствия, оживились гордые воспоминания о недавнем могуществе. Единственной реальной угрозой представлялся Кисо Ёсинака, ибо Ёритомо по-прежнему недвижимо сидел в далёкой Камакуре, а битое войско Юкииэ можно было к расчёт не принимать. В апреле 1183 года, едва в горах стаяли снега, не жалкий карательный отряд, а отборное сорокатысячное войско под командованием одного из лучших военачальников Тайра вышло в поход «для подавления беспорядков в северных провинциях».

В течение месяца Кисо Ёсинака отступал перед превосходящими силами. Один за другим оставлял он свои опорные пункты и так сдал две провинции. А на границе третьей, на перевале Курикара, в ночь на одиннадцатое мая окружил главный корпус противника и наголову его разбил. Войска Тайра обратились в паническое бегство. Бегущих избивали беспощадно – двадцать тысяч из них полегло убитыми и ранеными, остальные побросали оружие и доспехи. Потери Кисо Ёсинаки были мизерными. Собрав трофеи и приведя себя в порядок, его армия снова двинулась на юго-запад. Путь на столицу был открыт.



Легко представить, какой ужас охватил вождей Тайра, их родичей и приверженцев при известии о разгроме на перевале Курикара. «В Рокухаре [[14 - Рокухара – дворец-резиденция вождей Тайра в столице. Там же помещалась и сыскная канцелярия.]] лишь плач и стенания», – сообщает о тех днях одна из хроник. Мгновенный переход от возродившихся надежд к сознанию безнадёжности был поистине страшен. Имелись ещё войска, но они помышляли только о бегстве. Имелись и военачальники, но они были деморализованы. А с севера неотвратимо надвигался беспощадный Кисо Ёсинака, а с юго-востока подходил кипящий местью Юкииэ. Ничего не оставалось иного, как со всей поспешностью отступать из столицы на запад, к берегам Внутреннего моря, где когда-то взошла звезда клана Тайра, к верным вассалам и верному боевому флоту. На том и порешили. Помолились богам о спасении и одолении, подожгли Рокухару и покинули столицу. С малолетним императором, с его августейшей матушкой, с придворными и чиновниками, со всем оставшимся войском.



Впрочем, одна августейшая особа не ушла вместе с отступающими Тайра. Воспользовавшись суматохой, экс-император Го-Сиракава своевременно ускользнул из столицы, вступил в контакт с Кисо Ёсинакой и вернулся в столицу в сопровождении нескольких тысяч горцев уже как единственный суверенный представитель императорского дома в стране.

Теперь Кисо Ёсинака стал полным хозяином в столице и окрестных провинциях, а также в северных, подвассальных ему землях. У него был свой император, у него была мощная армия, у него была операционная база. Осенью 1183 года он начал тайную подготовку к нападению на Камакуру, на Ёритомо, на претендента, однако Го-Сиракава убедил его – и подтвердил свои слова соответствующим экс-императорским рескриптом, – что прежде всего надлежит ему вкупе с Юкииэ нагнать и уничтожить войско Тайра, которое продолжало медленно отступать вдоль северного побережья Внутреннего моря. К этому времени весьма кстати стало известно, что вожди Тайра переправили малолетнего императора и императорский двор на остров Сикоку в местечко, именуемое Ясима [[15 - Ныне город и порт Такамацу со стотысячным населением на северном побережье Сикоку.]]. И Кисо соблазнился возможностью одним выстрелом убить двух зайцев: разбить Тайра и захватить «вражеского императора».

Судьба решила иначе. Он нагнал и атаковал войска Тайра у деревни Мидзусима (двести с лишним километров к западу от столицы), но потерпел сокрушительное поражение. А тут до него дошёл слух, будто на столицу идёт камакурская армия. Тогда он бросил своё разбитое воинство, примчался обратно в столицу и предложил Юкииэ схватить Го-Сиракаву, основать в горах северных провинций собственное государство и оттуда начать войну с Ёритомо. Насмерть перепуганный дядюшка донёс об этом экс-императору. Тот немедленно снёсся с Камакурой, и Ёритомо понял, что медлить больше нельзя. Мощная армия восточных самураев под командованием Ёсицунэ и Нориёри двинулась в столицу.

(Нориёри – брат Ёритомо и Ёсицунэ, шестой сын злосчастного Ёситомо, увалень и посредственный полководец, благоговевший перед старшим братом и тихо любивший младшего. Мы упоминаем его здесь только потому, что в анналах войны Минамото и Тайра он то и дело значится рядом с Ёсицунэ.)

Узнав о предательстве Юкииэ и Го-Сиракавы, Кисо Ёсинака пришёл в бешенство. До Юкииэ он дотянуться не мог – тот, во исполнение экс-императорского рескрипта, в свою очередь отправился нагонять войско Тайра, – но Го-Сиракава был под рукой. Кисо напал на дворец экс-императора, сжёг все постройки, перебил всю челядь, самого его взял под стражу, столицу же отдал на поток и разграбление своим верным горцам. В это время (начало 1184 года) пришло известие, что дядюшка Юкииэ, получив от Тайра очередную взбучку, с удовольствием отступил и стал в крепости Исикава, откуда угрожает столице с юга. С запада неизбытой опасностью дышали в спину воспрянувшие духом войска Тайра. А с востока двумя колоннами уже подходили корпуса Ёсицунэ и Нориёри. И Кисо заколебался: не пора ли уносить ноги на север?

Но тут разведка доложила, что левая колонна камакурских войск под командой Ёсицунэ имеет в составе всего не более тысячи человек. Кисо решился. Выставив сильный заслон против Юкииэ, он с оставшейся тысячью воинов бросился навстречу младшему двоюродному братцу. Одним ударом разгромить мальчишку, затем повернуть во фланг растяпе Нориёри, смять, растоптать его и развернуться фронтом на запад… Или повернуть на юг, соединиться с заслоном и наказать дядюшку за предательство… Так или примерно так думал Кисо Ёсинака, а когда вывел свой отряд на поле боя, перед ним встала сила не в тысячу, а в четыре тысячи закалённых восточных ветеранов. Это он был разгромлен, смят, растоптан одним ударом. Двоюродным братцем, мальчишкой.

Спасаясь от позорного плена (поволокут в Камакуру, допросят под пыткой, казнят и выставят голову на шесте), Кисо Ёсинака кинулся назад, надеясь прорваться на дорогу к северу, наткнулся на колонну Нориёри и был убит.



Трудно сказать, читают ли на военно-исторических факультетах курс стратегии и тактики Минамото Ёсицунэ. Скорее всего, нет. Командовал он всего в четырех сражениях, и полководческая его карьера длилась всего тринадцать месяцев. С другой стороны, заслужить навечно славу великого полководца хотя бы и в своей стране всего за четыре сражения и за смехотворный срок в тринадцать месяцев – уже это говорит о многом.

Для начала стоит вдуматься в ход битвы на подступах к столице в январе 1184 года. Разгром и гибель Кисо Ёсинаки определились стечением двух роковых для него обстоятельств. Во-первых, Юкииэ, зализывая раны после стычки с войсками Тайра, вдруг в самый тяжёлый для Кисо момент проявил угрожающую активность вблизи столицы. Во-вторых, разведчики Кисо жестоко и необъяснимо обманулись в оценке сил Ёсицунэ. Очевидно, не будь любой из этих случайностей, события развернулись бы совсем по-иному. Если бы Кисо не был вынужден выделить большую часть своих сил в заслон, он обрушился бы на камакурцев всей своей мощью. Если бы он не был уверен, что у Ёсицунэ всего тысяча бойцов, он бы не стал рисковать и ушёл на север.

Возможно, действительно имело место стечение роковых обстоятельств. Но представляется более вероятным, что за этими обстоятельствами стоял не слепой случай, а военный гений Ёсицунэ. Это он через тайного гонца приказал дядюшке Юкииэ (который, между прочим, смертельно боялся Кисо Ёсинаку) совершить в условленный день демонстрацию в сторону столицы. Это он либо сумел подкупить, либо ловко обманул разведчиков противника. И таким образом, это он заранее определил ход предстоящей битвы с самого начала и до конца. Кстати, вызвать на себя удар грозного победителя на перевале Курикара само по себе требовало незаурядного мужества и уверенности. Даже при четырехкратном перевесе в силах. Вполне в духе Ёсицунэ, как показали последующие события.

Но продолжим по порядку.

Вступив в столицу, Ёсицунэ и Нориёри по приказу из Камакуры незамедлительно повергли к стопам экс-императора Го-Сиракавы просьбу разрешить им напасть на войско Тайра. Разрешение было благосклонно пожаловано.

К тому времени Тайра отъелись на домашнем рисе, окрепли и исполнились оптимизма. Базировались они на острове Сикоку, где вот уже более века процветали под покровительством их дома исполненные беззаветной верности подвассальные кланы. Маленький император со своим маленьким двором благополучно дышал здоровым морским воздухом в Ясиме. В море безраздельно господствовал боевой флот под красными знамёнами [[16 - Красное – родовой цвет клана Тайра.]]. Тайра ещё не решались наступать, но полагали, что пора готовиться к наступлению.

В конце первого месяца 1184 года они высадились на берегу Хонсю примерно в шестидесяти километрах к западу от столицы (неподалёку от того места, где расположен ныне Кобэ). Выбранный ими плацдарм был необычайно удачен: участок длиной в полтора десятка километров и шириной от двух-трех километров до полусотни метров, стиснутый между морем и горными склонами немыслимой крутизны, узкая кишка между двумя равнинами. На западе её ограничивала деревушка Ити-но-тани, на востоке она замыкалась храмом Икутамори. Плацдарм заняла пятитысячная армия, практически сухопутные силы Тайра в полном составе. Сразу после высадки принялись укреплять деревушку и храм – копать рвы, строить частоколы, возводить вышки для лучников. И столь приподнятым было настроение, столь велика была уверенность, что вожди Тайра переправили на плацдарм императора. Да и чего было опасаться? С севера – горные кручи. С юга – весь боевой флот. С запада и востока – узкие проходы, перегороженные укреплениями. И пятитысячное войско внутри.

Читателю предлагается запомнить название деревушки, запирающей плацдарм с запада: Ити-но-тани.

Получив августейшее разрешение, Ёсицунэ и Нориёри немедленно выступили на запад. Корпус Нориёри (тысяча человек) неторопливо прошёл по Санъёдоскому тракту и ровно через три дня ранним утром начал штурм укреплений перед храмом Икутамори. Корпус Ёсицунэ (тысяча человек) стремительно проделал стокилометровый обходный марш и ровно через три дня утром начал штурм укреплений перед деревней Ити-но-тани. Это был редкий случай в военной истории: армия в две тысячи человек штурмовала крепость с гарнизоном в пять тысяч. Камакурцы дрались, как всегда, свирепо и крови не жалели. Но воины Тайра не отступали ни на шаг.

А между прочим, самого Ёсицунэ не было среди штурмующих. Ещё на марше, километрах и двадцати от цели, он покинул свой корпус и с сотней отборных сорвиголов полез на горные кручи. По скалам, по оленьим тропам. С конями. В полном боевом снаряжении. Право, это было не слабее перехода суворовских войск через Альпы. В самый разгар штурма отряд выбрался на гребень горы, нависающей над тылами войска Тайра у Ити-но-тани. Там, укрывшись в густых кустарниках, они дождались вечера.

С жутким рёвом, размахивая горящими факелами, обрушились они на конях вниз по страшной крутизне. Поражённым воинам Тайра почудилось, наверное, будто это демоны ада валятся им на головы с неба. А демоны уже швыряли факелы в соломенные крыши хижин, рубили направо и налево и со сверхъестественной быстротой били из луков. Трещало и выло пламя, раздуваемое ветром, торжествующий рёв мешался с рёвом отчаяния и ужаса, и багрово вспыхивали клинки беспощадных мечей… Началась дикая паника. Защитники укреплений отхлынули, камакурцы ворвались на плацдарм, и началась резня.

Командующий войсками, оборонявшими Ити-но-тани, был убит. Командующий войсками, оборонявшими Икутамори, был пленён. Императора удалось переправить обратно в Ясиму. На месте осталось более тысячи трупов, раненых и пленных. Остальные успели спастись на лодках и кораблях.

Таков был первый шедевр военного искусства Ёсицунэ: сражение при Ити-но-тани. Седьмое февраля 1184 года.



После этой блестящей победы Камакурский Правитель Ёритомо определил Ёсицунэ своим полномочным представителем в столице. Двадцатипятилетний полководец купался в лучах славы, пользовался благосклонностью экс-императора и принимал уверения в дружбе и совершенном почтении от придворных. Делами, конечно, занимались суровые и зоркие чиновники из Камакуры, а он простодушно предавался радостям столичной жизни. (Разумеется, в ожидании и готовности, когда старшему брату и повелителю вновь потребуется его полководческое искусство.)

@темы: Япония, Стругацкие, Книги, Нежный Червь, Цитаты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Гы! Весна

От Даха

@темы: Стащено от, Картинки, Кошки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра